НАПРАВЛЕНИЯ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ИЗ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ

Интернационализация внешнеэкономических связей, активные трансграничные перемещения физических лиц, рост популярности использования дистанционных технологий для совершения платежей, а также услуг по пересылке международных почтовых отправлений способствуют увеличению числа ситуаций, когда неосновательное обогащение связано более чем с одним правопорядком, т.е. перед правоприменителем все чаще возникает необходимость решения коллизионного вопроса.

Поскольку в соответствии с пунктом 3 статьи 1131 Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее – ГК) квалификация понятия неосновательного обогащения должна осуществляться в соответствии с lex fori, правоприменитель, оценивая фактические обстоятельства дела, может определить применимое право на основании пунктов 1 и 2 статьи 1131 ГК Республики Беларусь только в том случае, если установит, что имело место приобретение или сбережение имущества одним лицом за счет другого лица без установленных законодательством или сделкой оснований (см. п. 1 ст. 971 ГК). Как видно, белорусский законодатель предусмотрел возможность неосновательного обогащения в двух формах: неосновательное приобретение и неосновательное сбережение. При неосновательном приобретении имущественная сфера одного лица увеличивается (например, денежные средства были ошибочно зачислены на счет неуправомоченного лица), а при неосновательном сбережении количество принадлежащего ему имущества остается прежним, хотя должно было уменьшиться (например, кто-то ошибочно оплатил чужие долги).

Приведенное коллизионное регулирование является дифференцированным, что обеспечивает гибкость подхода к определению права, применимого к упомянутым обязательствам, позволяющего «…учитывать различие в характере тех юридических фактов, которые служат основанием кондикционных обязательств». По общему правилу к обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, согласно пункту 1 статьи 1131 ГК должно применяться право страны, где обогащение имело место. Коллизионная привязка lex loci condictionis является господствующей в международном частном праве: в частности, она закреплена в законодательстве Азербайджана (п. 28.1 ст. 28 Закона Азербайджанской Республики «О международном частном праве» (далее – Закон Азербайджана о МЧП), Грузии (п. 3 ст. 41 Закона Грузии «О международном частном праве» (далее – Закон Грузии о МЧП)), Казахстана (п. 1 ст. 1119 Гражданского кодекса Республики Казахстан (Особенная часть) (далее – ГК Казахстана).

Закрепление такой формулы прикрепления по-разному обосновывается в научной литературе. Так, по мнению Г.К. Дмитриевой, поскольку способ защиты интересов потерпевшего вследствие неосновательного обогащения по многим признакам имеет сходство как с виндикацией, так и с обязательствами из причинения вреда, указанное правило выбора применимого права к обязательствам из неосновательного обогащения в какой-то степени является синтезом двух основополагающих коллизионных привязок: закона места нахождения вещи, регулирующего вещные отношения, и закона места причинения вреда, регулирующего обязательства из причинения вреда [2, с. 12].

Португальский ученый Д. М. Висенте, в свою очередь, указывает, что lex loci condictionis имеет соответствующую связь с фактами: это право места, где возникло основание иска в судебном процессе о возврате неосновательного обогащения. В законодательстве Республики Беларусь, как и в законодательстве других государств, не разъясняется, что понимать под местом неосновательного обогащения. Среди ученых нет единого мнения по данному вопросу.

Так, одни предлагают понимать под ним государство, где приобретатель стал фактическим обладателем имущества (государство, где открыт банковский счет приобретателя, где получено имущество, или в случае его сбережения, где находится такое имущество).

Применительно к вещам, определенным родовыми признаками и потребляемым или заменяемым, например, денежным средствам на банковских счетах, место неосновательного обогащения может пониматься и как место совершения действия, которое привело к такому обогащению (например, место выдачи ошибочного приказа о банковском переводе), и как место получения и удержания имущества. Если речь идет об увеличении имущества, заключающемся в приобретении прав или уменьшении обязательств, не связанном с конкретной вещью или благом и предшествующем отношениям между сторонами, то данный автор под местом неосновательного обогащения предлагает понимать место, откуда обогатившееся лицо контролирует, управляет упомянутым имуществом (в указанном примере – место нахождения банковского счета (определенное место в физическом пространстве либо презюмированно обычное место жительства или место нахождения зарегистрированного офиса неосновательно обогатившегося лица)) [1, с. 592].

Различие подходов к определению места неосновательного обогащения, возникшего в результате неосновательного платежа или перевода, прослеживается, как отмечает Федеральный трибунал Швейцарии в решении по делу № 5A_60/2013 от 27 мая 2013 г., в швейцарской доктрине. По мнению некоторых авторов, необходимо в этих целях применять место жительства обогащенного лица, чтобы защитить его от возможных претензий, основанных на праве, с которым он никак не связан. По мнению же других, в случае неосновательного платежа место неосновательного обогащения — место нахождения банковского учреждения, где находится счет, поскольку тот, кто имеет счета за пределами государства своего места жительства, должен ожидать применения права этого места.

П. Хубер и И. Бах, комментировавшие пункт 3 статьи 10 Регламента Рим II, верно указывают, что для локализации места обогащения суд должны ориентироваться на конкретное имущество, а не на его средоточие (center of wealth). Так, если итальянский резидент ошибочно переводит другому лицу, проживающему в Португалии и имеющему там все активы, денежные средства на счет, расположенный в Испании, то местом обогащения следует считать Испанию [3, p. 297]. Встречается в литературе и радикальный подход, в соответствии с которым локализации поддается лишь действие или событие, повлекшее неосновательное обогащение (уплата недолжного, переработка чужого материала и т.п.), но не само неосновательное обогащение.

Таким образом, во всех случаях, когда соответствующее основание изначально отсутствовало, подлежит применению пункт 1 статьи 1131 ГК. На наш взгляд, при наличии между сторонами действительного, предполагаемого (например, при исполнении сторонами недействительного договора или договора, который впоследствии был признан недействительным) или планируемого правоотношения (например, когда стороны имели намерение заключить договор и одна из них произвела исполнение, но договор так и не был заключен) неосновательное обогащение, возникшее в связи с ним, должно регулироваться тем же правом, что и само обогащение [1, с. 293].

Е.А. Абросимова справедливо отмечает, что посредством введения такой нормы законодатель решает существенную проблему правоприменителя: нет необходимости в отношениях, тесно связанных друг с другом и рассматриваемых в одном производстве, применять право нескольких государств, устанавливать содержание норм различного иностранного права, осуществлять адаптацию [4, c. 120]. Коллизионное регулирование обязательств, возникающих вследствие неосновательного обогащения, в законодательстве Республики Беларусь не содержит возможности для сторон таких обязательств выбрать применимое к ним право, поскольку под сферу действия автономии воли сторон подпадают, согласно ГК, лишь договорные обязательства. В то же время расширение сферы применения автономии воли сторон за счет включения в нее, в том числе, внедоговорных обязательств является одной из тенденций развития международного частного права. Lex voluntatis применительно к обязательствам вследствие неосновательного обогащения допускается вышеупомянутыми актами законодательства России, Швейцарии, Кореи, Турции (в специальных коллизионных нормах), Молдовы, Македонии, Украины, Регламентом Рим II (в общих нормах о выборе права в отношении внедоговорных обязательств, которые включают и обязательства вследствие неосновательного обогащения).

При этом закрепленные в них подходы к временным рамкам допустимого выбора применимого права и к тому, право какого государства (государств) может быть избрано, различаются. 1. Так, Закон Турции о МЧиПП (п. 2 ст. 39), Закон Кореи о МЧП (ст. 33), Закон Украины о МЧП (ч. 2 п. 1 ст. 51) и ГК России (п. 1 ст. 1223) допускают только выбор ex post: соответственно после неосновательного обогащения и после совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших неосновательное обогащение. В ГК Молдовы (п. 1 ст. 2643), Законе Македонии о МЧП (п. 1 ст. 99), Регламенте Рим II
(п. 1 ст. 14) момент выбора применимого права дифференцирован в зависимости от субъектного состава: если все стороны данных обязательств осуществляют коммерческую деятельность, то выбор возможен как после, так и до обстоятельства, повлекшего возникновение вреда (ex ante); в противном случае применимое право может быть выбрано только после наступления такого обстоятельства.

Тем не менее, данное ограничение нивелируется в том случае, когда неосновательное обогащение связано с существующим между сторонами договором (косвенная автономия воли), в котором указано избранное сторонами право (lex contractus), поскольку все эти источники предусматривают применение к неосновательному обогащению права, применимого к договору. Закон Швейцарии о МЧП не уточняет момент выбора сторонами применимого права, что позволяет сделать вывод о возможности выбора как ex post, так и ex ante.

Следует полагать, что в целях обеспечения предсказуемости для сторон определения белорусским судом применимого права, максимального учета их интересов (как верно отмечает Т.К. Гразиано), стороны лучше всего знают, какое право в наибольшей мере защитит последние и приведет к желаемому результату, а также облегчения и ускорения данного процесса белорусское законодательство должно закреплять возможность выбора права, применимого к обязательствам вследствие неосновательного обогащения. При этом в случае, когда неосновательное обогащение произошло в отсутствие между сторонами действительного, или предполагаемого, или планируемого правоотношения, такой выбор должен быть возможен только после совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших неосновательное обогащение, поскольку ни сам факт, ни субъектный состав, ни иные правовые аспекты неосновательного обогащения не могут быть в такой ситуации заранее известны.

Можно сделать вывод, что, как и в договорных обязательствах (п. 1 ст. 1124 ГК), не должно быть ограничений в отношении самого права, избираемого в отношении обязательств вследствие неосновательного обогащения: сторонам должно быть предоставлено право выбора права любого государства. При этом в целях защиты прав третьих лиц следует предусмотреть норму в ГК Республики Беларусь, согласно которой выбранное сторонами применительно к данным обязательствам право должно применяться без ущерба для таких прав. Таким образом, если на практике это право будет содержать положения, его причиняющие, то в части ущемления указанных прав данное нормативное регулирование применяться не должно.