ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В СФЕРЕ «ВОЙН ПАМЯТИ» («ВОЙН ПАМЯТНИКОВ») В СОВРЕМЕННЫХ ПУБЛИКАЦИЯХ (ОБЗОР ДИСКУССИЙ, ПРЕДЛОЖЕНИЙ, РЕКОМЕНДАЦИЙ)

HISTORY OF FORMATION AND DEVELOPMENT OF THE RUSSIAN CRIMINAL LEGISLATION IN THE FIELD OF "MEMORY WARS" ("MONUTOR WARS") IN MODERN PUBLICATIONS (REVIEW OF DISCUSSIONS, SUGGESTIONS, RECOMMENDATIONS)

Vladimir Rubin

DSc in Culturology, PhD in History, Associate Professor, Orenburg Institute (branch) O.E. Kutafin Moscow State Law University, Russia, Orenburg

Аннотация. На современном этапе насущным вопросом является правовая охрана исторической памяти, материального культурного наследия и культурных ценностей Российской Федерации. В статье дается историографический обзор, позволяющий осмыслить ключевые подходы, современные тренды, период становления законодательства в сфере противодействия фальсификации отечественной истории.

Abstract. At the present stage, the urgent issue is the legal protection of historical memory, material cultural heritage and cultural values of the Russian Federation. The article provides a historiographical overview that allows us to comprehend key approaches, modern trends, the period of formation of legislation in the field of countering the falsification of national history

Ключевые слова: история государства и права; войны памяти; историческая память; уголовное законодательство; противодействие фальсификации истории.

Keywords: history of the state and law; wars of memory; historical memory; criminal legislation; countering the falsification of history.

Предпринятый нами анализ современных публикаций, вышедших из-под пера юристов, правоведов, преподавателей высшей школы на предмет уголовно-правовой охраны исторической памяти, выявил ряд тенденций. Одна из них заключается в том, что «войны памятников» стали рассматриваться как объект, требующий юридического противодействия. Такая постановка вопроса далеко не спонтанна. Долгое время на «войну памятников» в большей степени реагировало не столько юридическое сообщество, сколько общественное мнение. Делались попытки увидеть в «войне памятников» историческую предопределенность, характерную для всех цивилизаций: «Войны памятников – это одно из средств реализации государственной политики в сфере национального самосознания, а ещё шире – политики в области исторической памяти, с помощью которой власти пересматривают интерпретации и оценки прошлого в интересах своего настоящего» [14].

Следующая тенденция – переход от констатации фактов фальсификации истории, их нравственной оценки, пагубности подлогов и лживых измышлений для подрастающего поколения до доказательства необходимости бороться со всеми проявлениями фальсификации истории страны, истории войн как Второй мировой, так и Отечественной при помощи уголовных норм [9], [13], [17].

Ещё одной особенностью в профессиональном дискурсе можно назвать то, что всё больше сторонников приобретает идея ужесточения уголовных наказаний за фальсификацию истории Российской империи – СССР – Российской Федерации.

Но уже в годы «перестройки» имели место быть первые преступления, которые позднее подпадут под действия, реабилитирующие нацизм [19].  И вновь была сделана попытка с помощью исторической ретроспективы, исторического анализа понять феномен «войн памяти», «войн памятников». Это ярко демонстрировал проект первого десятилетия 2000-х гг. «Историческая политика и политика памяти в СССР, РФ и СНГ», воплотившейся в исследовании Г.А. Бордюгова «Войны памяти» на постсоветском пространстве» [3].

Призывы «перестать политизировать советское прошлое», «создать преграды на пути раскола российского прошлого», исполниться «гражданской ответственности за историю» не были услышаны. «Войны памяти» и «войны памятников» не перестали быть востребованными теми, кто не прекратил попыток «переписать» историю Второй мировой и Великой Отечественной войн.

В 2014 г. в Уголовный Кодекс РФ была введена ответственность за «фальсификацию исторических сведений, установленных приговором Международного военного трибунала» (статья 354.1 «Реабилитация нацизма» [15]).

После того, как указанная статья вступила в действие, юридическая общественность стала выражать обеспокоенность не проработанностью теоретических толкований ст. 354.1 УК РФ. Вопросы, требующие компетентных ответов, были поставлены кандидатом юридических наук      Е.В. Червонных [20]. Претензии, предъявленные автором, касались категориально-понятийного аппарата, который нуждался в однозначности, а также содержания объективных и субъективных признаков состава преступления. Е.В. Червонных поднял и проблему, затрагивающую «войну памятников». Суть её – в отсутствии законодательного определения и такого предмета преступления, как «Символы воинской славы России». В ст. 354.1 УК РФ данное понятие ограничено оценочным определением, позволявшим считать «символами воинской славы» и военные медали, ордена и военные памятники, и братские могилы [20, с. 26-27] и т.д. Обращено внимание на определение перечня действий, посредством которых может быть выполнена объективная сторона преступления. Данный перечень нуждался, по мнению автора, в персонификации. Поднят вопрос о необходимости внесения в УК РФ чёткого определения «публичности».

Несколько шире подошёл к анализу правовых аспектов ответственности за фальсификацию итогов Второй мировой войны аспирант Пензенского государственного университета М.Х. Мустафин [12]. Он аргументированно отнёс фальсификацию исторических событий к проблеме государственного масштаба. Отсюда – введение уголовной ответственности (ст. 354.1 УК РФ [15]), а также административной (ст. 13.15 КоАП РФ [16]).

Автор считает, что в законодательстве РФ присутствуют реальные средства защиты истории Отечества от преднамеренных искажений. Однако поле защиты ограничено в перечисленных статьях, поскольку речь идёт только о тех исторических событиях, которые получили оценку в приговоре Международного военного трибунала.

М.Х. Мустафин обращает внимание на то, что в законодательстве РФ предусмотрена процедура привлечения к ответственности за фальсификацию, даже если это произошло на территории другого государства. Тем не менее, автор настаивает на необходимости реализации комплекса мер, которые смогут обеспечить защиту истории страны, противодействовать развязанной Западом «войны памяти». В этот комплекс внесены как противодействие различного рода фальсификациям со стороны профессиональных историков, так и неравнодушной широкой общественности, так и закреплении в юридических актах значимых исторических событий, представляющих национальную гордость россиян.

Даже из рассмотренных выше работ, а это только малая доля того, что печаталось на страницах профессиональных журналов и сборников по теме уголовно-правового противодействия фальсификации истории России, становится очевидным, что правоведам и юристам пришлось искать ответы на чрезвычайно широкий круг вопросов, ранее не входивших в правовое поле. Мы уже говорили о «войнах памяти», «войнах памятников». Их продолжила «официальная политика памяти», «конституционно-правовой институт охраны исторической памяти» и др. О широте полемики свидетельствуют публикации А.А. Дорской и А.Ю. Дорского [7], В.Д. Мазаева [11], П.А. Астафичева [1].

Ученые обращаются к опыту отдельных стран, в которых законодательно защищена историческая память, а посягательство на неё криминализировано [4, c. 501-504].

В 2018 г на страницах журнала «Пробелы в российском законодательстве» в рубрике «Уголовно-правовая охрана памятников советским воинам, павшим во Второй мировой войне» была помещена работа целого коллектива авторов, докторов юридических наук [18].

Актуальность озвученной проблемы заключается в том, что ситуация со сносом памятников, посвящённым советским воинам-освободителям на территории Западной и Восточной Европы только обострилась. Вандализм перерос в фальсификацию истории Второй мировой и Великой Отечественной войн.

Факт уничтожения, демонтажа, осквернения, переноса памятников, а также реакция на эти деяния местных властей заставили российских юристов и правоведов вынести на повестку дня вопрос: существует ли возможность защитить памятники не на территории России, рассматривая это как средство отпора тем «интерпретаторам» событий 1930 – 1940-х гг.  Российский уголовный закон должен поставить препон на пути фальсификаций даже на указанных территориях. Возможность провести необходимое в жизнь прослежено авторами на примере Польши, польского законодательства. В этой стране действует закон о декоммунизации. Закон подводит правовую базу под правомерность сноса памятников советскому солдату-освободителю Европы от «фашистской чумы». Данные объекты позиционированы как «пропагандирующие коммунизм».

А.А. Чистяков, Л.Р. Клебанов, О.А. Кузнецова считают, что противовесом польскому законодательству с его «войной памятников» должно стать обращение к содержанию тех международных договоров и соглашений между Россией и Польшей, которые затрагивали вопросы исторической памяти, в частности, принятые в 1994 г. «Соглашение о захоронениях и местах памяти жертв и репрессий».

Польская сторона настаивает на том, что памятники, мемориалы и обелиски не подпадают под действие существующих российско-польских отношений. Российские юристы аргументированно доказали обратное и дали положительный ответ на вопрос: существует ли возможность привлечь фальсификаторов истории, не являющихся гражданами РФ, к уголовной ответственности в соответствии с российским законодательством.

Введение уголовной ответственности за искажение истории Второй мировой войны, за фальсификацию, подлог и ложную подачу событий и оценок не могло не вызвать в обществе реакции. Обнаружилась диаметральность мнений: от требований расширить сферу применения уголовного наказания не ограничивались лишь пределами выводов Нюрнбергского трибунала – до неприятия указанной ст. УК, расцениваемой как свидетельство усиления репрессивных функций государства. В том числе и данная реакция стала отправной точкой для тех учёных, экспертов, которые обратились к анализу уголовно-правовых установлений, норм и прецедентов, имеющих место быть в ряде государств Запада.

Сравнительный анализ российского и французского законодательств предприняли А.Ю. Дорский и Н.Н. Черногор [8]. Авторами отмечено, что в отличие от французского, российское мемориальное право подходит под определение «мягкого», но никоим образом не криминализировано.

И.А. Варченко и Л.Г. Литвяк ссылаясь на законодательства Австрии, Бельгии, Германии, Польши, Словении, Франции, Швейцарии, Канады, Израиля, Португалии и других стран, показали, как в их уголовных кодексах и специальных законах прописано наказание за публичное отрицание, преуменьшение или оправдание нацистских злодеяний [4, с. 501].

Работа С.А. Куликовой и И.Д. Кирносова хоть и посвящена конституционному праву как защитному механизму исторической памяти, затрагивает и уголовное право в том же русле [10].

Доктор исторических наук, профессор департамента систем судопроизводства и уголовного права Высшей школы экономики А.В. Денисова предприняла сравнительно-правовой анализ норм международного права и зарубежного законодательства с целью выявления перспективных направлений совершенствования российского уголовного законодательства по противодействию попыткам реабилитировать нацизм [6, с. 107-116]. Указанные попытки являются явным проявлением «войн памяти». Автор утверждает, что несмотря на то, что отечественные юристы после введения в УК РФ специальной правовой нормы, криминализирующей реабилитацию нацизма, произвели тщательный уголовно-правовой анализ нововведения, но продолжает существовать дефицит компаративистских исследований составов преступлений, так необходимых в наше время [6, с. 108].

А.В. Денисова доказывает существование преемственности между российским уголовным законодательством в отношении противодействия нацизму и неонацизму и подобной практики в зарубежных странах. Ссылка делается на Модельный закон государств-участников Содружества Независимых Государств о недопустимости действий по реабилитации нацизма. Данным законом установлено, что административная и уголовная ответственность физических и юридических лиц, совершающих действия, расцененные как реабилитация нацизма и героизация нацистских преступников должна быть предусмотрена национальным законодательством государств [6, с. 107-116].

В Российской Федерации это воплотилось в ст. 354 [15]. Автор подробно проанализировал данную статью и был сделан вывод: «по характеру и степени общественной опасности законодатель отнёс данные составы преступлений к преступлениям небольшой и средней тяжести» [6, с. 109]. 

А.В. Денисова дала картину как в Республике Беларусь поставлена работа по противодействию реабилитации нацизма. Проанализирован закон РБ от 14 мая 2021 г. № 103-3 «О недопущении реабилитации нацизма», изменения в УК Республики Беларусь 1999 г. – ст. 130.1 УК РБ. Сделан вывод о суровости санкций белорусской уголовно-правовой нормы. Сравнительный анализ опыта россиян и белорусов позволил автору сделать вывод о том, что «в отечественной системе права в части отсутствия специального указания на преступность действий по прославлению нацистских преступников» [6, с. 111]. 

А.В. Денисова скрупулёзно исследовала опыт Армении и Молдовы по противодействию реабилитации нацизма и пришла к мнению о том, что наиболее детальное правовое регулирование вопросов противодействия реабилитации нацизма содержится в российском, белорусском, армянском и молдавском законодательстве [6, с. 113]. 

Перейдя к анализу уголовного законодательства стран Запада, А.В. Денисова оценила подход Германии в рассматриваемой сфере как более суровый, чем у россиян и белорусов. Интерес представляет опыт Израиля, который путём специальных законодательных актов запрещает действия по реабилитации нацизма, а также опыт Италии, Испании, Нидерландов.

Автор заостряет внимание на том, что в ряде европейских стран даже при отсутствии специальных уголовно-правовых запретов реабилитации нацизма «соответствующие деяния могут подпадать под действие уголовно-правовых норм об экстремистских преступлениях, либо о преступлении против мира и безопасности» [6, с. 115]. 

Прослеживая современные инициативы России, а также государств-членов ОДКБ, А.В. Денисова выражает уверенность в том, что уголовно-правовое регулирование противодействия попыткам реабилитации нацизма активно развивается, совершенствуется правоприменительная практика, берётся во внимание положительный законодательный опыт, который наработан за рубежом [6, с. 115]. 

«Войны памяти», «войны памятников» не зря называют эффективным средством «перевоспитания» и мобилизации масс на борьбу за чьи-либо политические интересы. Юристы понимают это и заостряют своё внимание на то, под какой «пресс» попадает система патриотического воспитания.

Кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры истории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России А.Л. Бредихин посвятил свою работу вопросу правовой регламентации борьбы с фальсификацией истории России. При этом особый акцент сделан на то, что поток фальсификации в первую очередь дезориентирует молодых. Государство обязано сделать всё возможное для «обеспечения сохранения исторической памяти народа и защиты от разрушающего воздействия ложных идей и злонамеренных посягательств» [2]. Отмечено наличие системной работы по противодействию искажению истории нашей страны, а также то, что на сегодняшний момент в российском законодательстве отсутствует подробная разработка правовой регламентации ответственности за фальсификацию. Автор подробно анализирует статью 354.1 Уголовного кодекса РФ [15] и на этой основе делает вывод о необходимости усовершенствования правовой регламентации законодательства. Предлагается внести в Уголовный кодекс РФ статью об оскорблении исторической памяти. Для этого лучше всего подходит глава 29 Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства. По мнению А.Л. Бредихина необходимо ввести подобные статьи в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, а также в Гражданский кодекс РФ. Новый виток «войн памяти» и «войн памятников», который мы наблюдаем сегодня, помимо ложного «переосмысления» событий 1930-х-1940-х гг., несёт за собой неизмеримо большие риски. Их анализ послужил поводом для коллектива авторов, в который вошли не только юристы, но и видные педагоги, провести, а затем и проанализировать социологическое исследование по выявлению общественного мнения по поводу расширения уголовной ответственности за фальсификацию истории Второй мировой и Великой Отечественной войн [20, c. 127-145].

Авторы считают, что причина попыток «переформатировать» историческое сознание народов, предпринимаемых США и их союзниками, лежит в плоскости стремления к тотальной гегемонии. Отсюда и обращение к теме указанных войн, которая раз за разом преподносится в том ключе, который выгоден Западу. Для придания «объективности» привлекаются научные круги, которые обосновывают знак равенства между нацистской Германией и Советским Союзом, считая последний инициатором развязывания Второй мировой войны и т.п.

В анализируемой работе особый акцент сделан даже не на фальсификации истории, а на тех последствиях, которые она представляет для современности. Обосновано выделено четыре основных аспекта: 1) Переоценка места и роли Советского Союза в событиях 1930-х-1940-х гг. чревата пробуждением инициатив по трансформации той системы международной безопасности и международных границ, установленных в 1945 г.; 2) Риски на пути к многополярности системы международных отношений; 3) Неонацизм поднимает голову в условиях переписывания истории, а вместе с ним и идеи реваншизма, вражды между народами; 4) Ярлык тоталитаризма, который Европарламент навязал СССР-РФ, негативно влияет на Российскую Федерацию как Субъекта ООН.

Авторы правомерно считают, что юридическое противодействие назрело [20, c. 129]. Ряд мер уже действует – правовой режим охраны исторической памяти о событиях Второй мировой и Великой Отечественной войн установлен. Данный режим заложен в преамбуле Конституции РФ, в тех статьях, где говорится об охране исторической памяти, в ряде федеральных законов, в деятельности Комиссии при Президенте РФ по противодействию попыткам фальсификации истории (2009 г.)

Российское государство, как указывают авторы, примерно с 2010-х гг. перешло к многофакторному подходу в политике защиты исторической памяти. Было создано Российское историческое общество (РИО), Российское военно-историческое общество (РВИО), заработал национальный проект «Без срока давности» и др. В 2014 г. Уголовный кодекс пополнился статьёй 354 [15], вводящей уголовную ответственность за реабилитацию нацизма.

Авторы вместе с тем констатируют: при наличии вполне объёмной нормативной базы по сохранению исторической памяти существует пробел – «историческая память» как понятие абстрактно. Традиционное социологическое наполнение феномена «исторической памяти» неприемлемо для юридической практики, поскольку основано на субъективизме. Авторское мнение таково: «чтобы исключить субъективность воспроизведения происходящих событий, индивидуальный опыт не должен составлять основу исторической памяти, он должен формировать основу исторической памяти, он должен формировать историческое информационное пространство, создаваемое посредством коммуникационной и образовательной среды …» [20, c. 132]. «Историческая память» таким образом наполняется материальными и нематериальными объектами: памятниками, мемориалами, источниками и др.

Далее авторы статьи рассматривают юридический аспект проблемы и указывают на существующие пробелы в уголовном законодательстве, не позволяющие эффективно охранять историческую память.

Неоднозначность взглядов на расширение сферы применения уголовно-правовых средств в отношении фальсификаторов истории вызвала желание провести указанное социологическое исследование и выяснить, какие настроения доминируют в обществе. В качестве гипотезы прозвучало следующее: «установление уголовной ответственности за фальсификацию исторических сведений способно эффективно противодействовать искажениям истории в современном обществе и позволит охватить более широкий круг преступных деяний в сфере охраны исторической памяти народов Российской Федерации» [21, c. 132].

Социологическое исследование выявило следующее. Умышленное искажение истории Великой Отечественной войны зафиксировано большинством опрошенных. Большинство согласилось с тем, что необходимо противодействовать фальсификаторам. Относительно способов противодействия 45% поддержало введение законодательной ответственности за подлог, подтасовку, «переписывание» истории войн. За «охрану исторической правды» выступило 89% и т.д.

Главным результатом социологического исследования явилось выявление положительного отношения к установлению репрессивной меры охраны исторической памяти о Второй мировой и Великой Отечественной войнах в виде новой специальной уголовно-правовой нормы.

Таким образом, анализ публикаций последних лет подтвердил наличие тех тенденций, о существовании которых мы сделали предположение в начале обзора. Вполне оправдано введение уголовного наказания за «переписывание» истории в целях её фальсификации и нанесение удара по национальной идентичности россиян, внесения смуты в умы наших граждан, особенно представителей молодого поколения. Отсюда вытекает тема ряда исследований, посвященных анализу ст.354 УК нахождение в ней ряда пробелов.