Интерпретация феноменов «святость» и «грех» в романе Е.Г. Водолзакина «Лавр»

INTERPRETATION OF THE PHENOMENA “HOLINESS” AND “SIN” IN THE NOVEL “LAUREL” BY E.G. VODOLAZKIN

Alla Stepanova

Candidate of philological sciences, associate professor, Volga State University of Water Transport, Russia, Nizhny Novgorod

Аннотация. В статье анализируется художественная интерпретация христианских понятий «святость» и «грех» в романе Е.Г. Водолазкина «Лавр». Автор прослеживает, как совершенный Арсением грех определяет всю его последующую судьбу. Автор сопоставляет духовный путь главного героя со «степенями» духовной брани, описанными в «Лествице», и приходит к выводу, что Арсений достигает христианского совершенства. В исследовании делается вывод о том, что противопоставление греха и святости в романе реализовано с помощью зеркальной композиции.

Abstract. The article analyzes the artistic interpretation of the Christian concepts “holiness” and “sin” in the novel by E.G. Vodolazkin “Laurel”. The author traces how the sin committed by Arseny determines his entire subsequent life. The author compares the spiritual path of the protagonist with the “degrees” of spiritual warfare described in “The Ladder”, and concludes that Arseny reaches Christian perfection. The study concludes that the opposition between sin and holiness in the novel is realized with the help of a mirror composition.

Ключевые слова: святость; грех; Е.Г. Водолазкин; «Лавр»; православие и русская литература; христианство и литература; «Лествица».

Keywords: holiness; sin; E.G. Vodolazkin; “Laurel”; Orthodoxy and Russian literature; Christianity and literature; “The Ladder”.

«Святость» и «грех» – основополагающая диада многих религиозных учений и философских систем. В данной статье эти категории рассматриваются в рамках значения, закрепленного в православном вероучении. Вначале представляется важным дать краткое определение этих терминов.

При описании греха учение Ветхого Завета чаще всего использует слова, переводимые с иврита как «промах», «ошибка», а новозаветное – переводимые с греческого как «падение», «проступок». Грех есть нарушение норм бытия тварного мира, установленных Богом. Источник греха коренится в свободе человека, которую он может использовать во зло [4].

Святостью называется высшая степень духовной причастности человека Богу в силу соединения с Ним, соучастия в Его всесовершенной жизни. Святой открывает путь к Богу и в этом качестве выступает как заступник за людей, как своего рода посредник между Богом и людьми. К святости призваны все христиане [10, с. 1007].

Действие романа происходит в Средневековье, однако сам автор подчеркивал, что «Лавр» – «роман не о Средневековье, он о современной жизни. Просто о той ее части, которая не слышна, которая не в моде» [5]. Эта мысль автора подтверждается поэтикой романа: средневековый хронотоп вбирает в себя многочисленные анахронизмы: «пластиковые бутылки», аллюзии к А.С. Пушкину, Н.В. Гоголю, М.А. Булгакову, А. Сент-Экзюпери. Взаимопроникновение в художественной плоскости романа богоцентричного средневекового мировоззрения и секулярного современного позволяет с существенной глубиной и художественной убедительностью ставить краеугольные вопросы бытия, актуальные для жизни человека в любую эпоху.

Первая часть романа, названная «Книгой познания», повествует о невенчанной любви Арсения и Устины, смерти девушки и ребенка во время родов. Познание себя, своей греховности, и, шире, греховности человеческой природы, – отправная точка жизни Арсения. С.А.Кочетова в своем исследовании указывает, что имя «Арсений» в переводе с греческого означает «муж, мужчина». «Герой в романе является, своего рода, олицетворением Адама, который по велению Создателя должен брать на себя ответственность за мир, в котором он живет, за свои решения и поступки и за тех, кто рядом» [8, с. 105]. Если образ Арсения рассматривать как обобщенный образ человека в целом, то грех, совершенный им, символизирует грехопадение человека как такового.

Противопоставление смерти души и смерти тела – один из основных мотивов романа. Подлинная смерть в христианстве есть не смерть тела (у Бога все живы), но смерть души. В Евангелии сказано: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» [1, c. 1048]. Убить душу могут только грехи и как закономерное их следствие удаление человека от Бога. Погубивший и тело и душу Устины, Арсений стремится искупить свое преступление истинным, целожизненным покаянием, искоренением греха в себе самом.

Любовь к Устине в конечном итоге определила всю жизнь Арсения. Однако, если пользоваться православной терминологией, эта любовь поначалу была страстной, плотской, «кровяной», в ней было много от самолюбия. Недаром Арсений не может преодолеть свое малодушие и ложный стыд, не может отправиться в слободку за повитухой, попросить о помощи. В результате этого Устина умирает. В конце концов плотская любовь к Устине, которую он пронес через всю жизнь, посредством принятого им на себя подвига превращается в любовь духовную, Божественную, которая спасает не только его самого, Устину, их нерожденного ребенка, но и Анастасию и многих других людей, которым посвящает свою жизнь Арсений. Так любовь несовершенная становится рычагом для обретения совершенства в любви.

Совершая грех, разрывая связь с Богом, Арсений теряет правильный путь и, можно сказать, теряет самого себя. По мере своего духовного роста Арсений вновь себя обретает, путь к святости становится для него путем к самому себе. В этом смысле глубоко символична смена имен: Арсений – Устин – Амвросий – Лавр. Арсений проживает не одну, а несколько жизней, каждый раз при смене имени в нем умирает старая и рождается новая ипостась. Его жизненный цикл движется по спирали.

Тема святости раскрыта в романе крайне разносторонне. Прежде всего, мир «Лавра» населен святыми людьми, при этом вымышленные герои соседствуют со святыми реальными. В романе упоминаются Илья, Енох, Арсений Великий, Кирилл Белозерский. В Киеве паломник Арсений поклоняется мощам преподобных Антония и Феодосия Печерских, Евфросинии Полоцкой, врачевателя Агапита. В Зире он горячо молится у мощей Симеона Богоприимца. Монашеское имя герой получает в память Амвросия Медиоланского. Арсений общается со святыми современниками: вымышленными героями старцем Никандром, старцем Иннокентий, юродивыми Фомой и Карпом. Святые живые и усопшие являются тем нравственным авторитетом, которому в конечном счете подчиняются герои романа, хотя и уклоняются в грех по слабости. Именно святые своим примером зажигают сердца людей любовью к Богу. В микромире романа воплощена идея Церкви как корабля спасения: Церковь торжествующая (усопшие праведники) и Церковь воинствующая (святые современники) вместе ведут людей ко спасению.

В жизни Арсения важную роль играют священные книги: Ветхий Завет, Евангелие, жития святых, Псалтирь, апокрифы об Аврааме и Соломоне, Книга притчей Соломона. Эти книги читаются, перечитываются, сопутствуют человеку в его повседневности и в моменты испытаний (смерть Устины). Многочисленными аллюзиями к библейским текстам и житиям наполнен сам текст романа (например, Фома говорит Арсению, что он «отработал уже за Лию, и за Рахиль» и т.д.) [3, с 214]. Резюмируя, можно сказать, что святые книги выполняют воспитательную функцию, дают героям нравственную опору, выступают как кодекс духовных законов и сокровищница мудрости.

В романе упоминаются монастыри (Кирилло-Белозерский, Иоанно-Предтеченский, Спасо-Евфросиниевский, Киево-Печерский), Храм Гроба Господня. Героев окружают приметы православного быта: иконы, лампады, священные книги, свечи.

Таким образом, отраженный в православной традиции идеал святости становится камертоном мыслей, чувств и поступков героя, органично формирует стержень его мировоззрения.

Православное вероучение утверждает, что первородный грех исказил природу всех потомков Адама и Евы, и печать греховной язвы лежит на душе каждого человека, приходящего в мир. Состояние святости рассматривается как исцеление души. В этом смысле особое значение приобретает призвание Лавра – врачевание больных. Уже на первой странице романа мы читаем, что Лавр прежде всего «был врачом», «был чем-то большим, чем врач, ибо то, что он совершал, выходило за пределы врачебных возможностей» [3, с. 9]. Целитель тела в «Книге познания», Арсений позже становится способным врачевать души людей.

Путешествующий Арсений в Киеве принимает много больных. Автор отмечает, что «само общение с ним казалось целительным. Иные же искали коснуться его руки, потому что чувствовали, что из нее исходит жизненная сила» [3, с. 237]. Помимо облегчения телесной боли, Арсений обретает возможность даровать больным духовное утешение. Божье присутствие в исцелениях Арсения люди ощущали как «глас хлада тонка» [1, c. 362], как «силу исшедшую», которую получила кровоточивая от прикосновения ко Христу [1, c. 1105]. Акцент смещается на духовные причины возникновения болезней. Покаяние как исцеление души приобретает гораздо большее значение, чем исцеление тела.

Необходимо отметить, что в таком жанре, как житие, читателю остается недоступным внутренний мир святого, его мысли и чувства. В «Лавре» мы имеем возможность заглянуть в душу героя, проследить его эволюцию от детской невинности и вкушения смертной горечи греха до святости. В православном вероучении обретение святости, обожение заключается в стяжании благодати путем отсечения своих желаний и страстей и исполнения заповедей Евангелия.

Интересно сопоставить содержание романа с трудами Святых Отцов, отразивших в своих сочинениях глубокое знание человеческой души, ее борьбы со страстями. В частности, особым психологизмом отмечен труд св. Иоанна «Лествица», описывающий подвиг восхождения к Богу.

Сопоставив со степенями «Лествицы» путь главного героя, мы увидим, что Лавр стяжает добродетели, названные преп. Иоанном. Подвижничество Арсения начинается с отречения от мирского жития, отложения попечений о мире (1 и 2 степени «Лествицы»). Он становится странником, находится в послушании у своего призвания – врачевания и исцеления душ людей во имя спасения души Устины и ребенка (странничество и послушание, таким образом, возводят его на 3 и 4 степени «Лествицы»). Он стяжает подлинное покаяние, память смерти, радостотворный плач, безгневие и кротость, отсутствие памятозлобия, перенесение злословия и клеветы (5-10 степени).

Пройдя большой путь духовного возрастания, Арсений вступает на путь исихазма, который в аскетике принадлежит к деланию совершенных. Молчание внешнее служит средством водворить внутреннюю тишину души, укротить помыслы и страсти, стяжать душевный мир. Концепт «тишина» является одним из важнейших в богословии. О стяжании внутренней тишины Иоанн Лествичник пишет: «Любитель молчания приближается к Богу, и тайно с Ним беседуя, просвещается от Него» [6, с. 203]. В молебном каноне к Пресвятой Богородице Сам Христов назван «Начальником тишины».

Подвиг молчания герой сочетает с отшельничеством. Юродивый Устин избирает себе домом кладбище, своего рода заживо погребает себя, отказываясь от своей личности и даже от своей жизни, живя за Устину. В мотиве отказа от имени можно увидеть сходство с поступком блаженной Ксении Петербургской, которая, потеряв мужа, взяла его имя, назвавшись Андреем Федоровичем Петровым. Прибежище Устина ограничено «двумя сросшимися дубами», «кладбищенской стеной» и стеной, сооруженной самим Арсением» [3, с. 158]. Пребывание на кладбище становится средством погребения в душе страстей, смирения плоти ради возрастания духа.

Аскетическая традиция умерщвления тела заставляла святых видеть себя как бы умершими. Некоторые жития повествуют о том, что, движимый стремлением обуздать плоть, подвижник делает гроб и спит в нем. Среди таких святых как отцы древности (Антоний Великий), средневековые святые (Александр Свирский), так и подвижники современности (юродивый Гавриил Ургебадзе, святой Иоанн Оленевский) и другие.

То, что Устин подвизается именно на кладбище, обретает еще один символический смысл. Издревле кладбище считалось не только местом погребения, но и средой обитания злых духов. Средневековый человек не чувствовал себя комфортно вне стен собственного дома, населенных пунктов, поскольку ему со всех сторон могла угрожать опасность. Мир оккупирован силами зла. Устин, живя на кладбище, становится как бы предстателем в духовной борьбе с силами тьмы за всех псковских жителей, подвизаясь ради очищения мира от скверны.

Православная догматика утверждает, что земля и все живое, населяющее ее, страдает из-за отступничества человека от Бога. Проклятие земли описано в Книге «Бытия»: «Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе;… в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» [1, c. 12].

Святые восстановлением потерянной связи с Богом преодолевают изначальное проклятие. Здесь уместно вспомнить примеры «дружбы» святых с животными: к святому Герасиму приходил лев, пророка Илию в пустыне кормили вороны, святой Павел Обнорский «дружил» с дикими зверями, посещавшими его.

Арсений восстанавливает утраченную человеком гармонию с природой и животным миром, становясь с ними единым целым. Так, принесенную миску с кашей он каждый раз опрокидывал и «доедал лишь то, что ему оставляла трава. Он осторожно вынимал остатки пищи из травы, проходя сквозь нее пальцами, как граблями. Иногда через пролом на кладбище забегали собаки и слизывали кашу своими длинными красными языками. Арсений собак не отгонял, потому что понимал, что им тоже нужно есть… Когда они уходили, Арсений кричал им вдогонку слова прощания и просил передать Волку привет» [3, с. 158]. Став отшельником, Лавр заводит дружбу с медведем: понимает его язык («медведь жаловался на морозы, отсутствие питания и свою общую неустроенность») [3, с. 350], делится кровом в сильные морозы.

Арсений в конце концов побеждает свое тело, но более сложным подвигом становится для него отречение от всех земных привязанностей. Отправляясь в Иерусалим и отдавая юродивому Фоме мешок с грамотами Христофора, «Арсений… внутренне был скорбен. Отдавая мешок, Арсений подумал, что у него, оказывается, оставалась привязанность к имуществу, и устыдился своего чувства» [3, с. 214].

И все же основанием и венцом всех добродетелей является смирение, 25 степень по «лествице» преп. Иоанна. Христианский подвижник Исаак Сирин пишет: «Смирение есть некая таинственная сила, которую, по совершении всего жития, восприемлют совершенные святые. Сила сия не иначе как только одним совершенным в добродетели дается силою благодати,… потому что добродетель сия заключает в себе все» [7, с. 369]. Мы понимаем, что Арсений обрел смирение, став свидетелем его диалога с Богом у Гроба Господня. О своих добрых делах, которые создали ему великую славу, он говорит: «Беда лишь в том, что плоды трудов моих оказались так малы и нелепы, что ничего, кроме стыда, я не испытывал» [3, с. 313].

Арсений обретает также дар плача о своих грехах. Эта добродетель, в союзе с видением своих грехов, находится на одной из высших ступеней христианского совершенства. Святитель Игнатий Брянчанинов пишет: «Причина слез – зрение и сознание своей греховности… Слезы, как дар Божий, служат признаком милости Божией» [2, с. 217]. Автор «Лавра» отмечает: «И в поварне дан был Амвросию дар слез, и, когда он был один, слезы беспрестанно омывали его лицо. Слезы текли по морщинам щек, но им не хватало этих морщин. И тогда слезы пробили себе новые пути, и на лице Амвросия появились новые морщины» [3, с. 326].

Богообщение – очень личное переживание. Каждый человек предстоит пред Богом в тайной глубине своей души, разделить это предстояние в определенном смысле нельзя ни с кем. Одиночество среди людей сопровождается все возрастающей близостью Богу. На протяжении всего романа Арсений несет свой крест в одиночестве, преодолевая искушение обрести душевное спокойствие ценой забвения своего греха.

Противопоставление греха и святости в романе реализовано с помощью зеркальной композиции. Если в первой книге беременная Устина умирает в грехе по его вине, то в финале Лавр спасает беременную Анастасию и умирает сам. Противопоставлены также имена этих героинь. Как отмечает в своем исследовании С.Г. Павлов, в имени «Устина» сочетаются «однокоренные, но семантически противоположные слова – древнерусское усть «исток реки»… и современное устье «место впадения реки (в море, озеро или другую реку)». Таким образом, имя «Устина» «символизирует, с одной стороны, источник греха и покаяния Арсения, с другой, итог этого покаяния» [9, с. 240]. Имя «Анастасия» в переводе с греческого означает «воскресение», «возрождение к жизни», знаменуя прощение героя и дарование ему новой жизни. Венчает номинацию последнее имя героя («Лавр»), символизирующее победу над грехом и обретение святости.

Композиционное противопоставление сцены родов Устины и Анастасии отражает еще одну важную мысль. В ситуации с Устиной Арсений несвободен, зависим от чужого мнения, малодушен – в терминах православной аскетики «раб греха». В сцене с Анастасией Лавр свободен от человекоугодия и малодушия: он идет за повитухой в Рукину слободку, туда, куда он не смог пойти раньше, и, умоляя жителей помочь, встает на колени. Противопоставление этих сцен характеризует эволюцию героя от рабства греху до свободы духа. Здесь мы видим воспроизведенные художественными средствами слова Евангелия: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» [1, c. 1138].

Силой своего подвижнического жития Арсений поднимается на все ступени «Лествицы», изживая описанные в ней страсти (ложь, уныние и леность, чревоугодие, сребролюбие, тщеславие, гордость), стяжает добродетели (целомудрие, бдение, кротость, простоту, незлобие, смиренномудрие, рассуждение, безмолвие тела и души, молитву, бесстрастие). В заключительных главах примиренная с Богом и людьми, душа Лавра воплощает в себе союз веры, надежды и любви.

В финале романа Лавр принимает множество людей, приходящих не только за исцелением тела, но и за духовной помощью, например, в исцелении от беснования. Люди уже не сомневаются в его праведности. Он становится тем светом, который обещан в Евангелии: «Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» [1, c. 1042].

Смирение и самоуничижение Лавра достигают апогея в его завещании не хоронить тело, но выкинуть в болото на съедение диким зверям. Отметим здесь художественную параллель. Устину и мертвого мальчика хоронят в скудельнице (нечистом месте, из которого покойников зачастую откапывали и хоронили в дебрях, болотах). В конце жизни Лавр принимает такое же погребение. Полное самоуничижение и самопожертвование становятся венцом его земных подвигов.

В русской литературе традиция описания «положительно прекрасного человека» начата Ф.М. Достоевским. Отразивший в «Лавре» и других романах поиск нравственного идеала, веры и смысла существования, Е.Г. Водолазкин по праву является наследником тех традиций русской литературы, в которых словесность смыкается с православием. В начале нового тысячелетия такой симбиоз представляется особенно актуальным.