Возмездность абонентского договора

С изданием Федерального закона «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» № 42-ФЗ от 25 февраля 2015 г. (далее – ФЗ № 42) [3] законодателем было увеличено число договорных конструкций, которые возможно избрать в качестве основы для заключения отдельных поименованных договоров, предусмотренных разделом IV Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) [2]. Наряду с классическими конструкциями публичного (ст. 426 ГК РФ) и предварительного договоров (ст. 429 ГК РФ), а также договоров присоединения (ст. 428 ГК РФ) и в пользу третьего лица (ст. 430 ГК РФ) [1] ФЗ № 42 предоставил участникам гражданского оборота право оформлять обязательственные правоотношения, возникающие из соглашений подряда, поставки и иных договорных типов, при помощи модели договора с исполнением по требованию или абонентского договора.  

Указанная конструкция по образному выражению В. В. Витрянского еще задолго до закрепления на нормативном уровне «оставляла следы» в судебно-арбитражной практике [8]. При этом, как считает А. Г. Карапетов, суды зачастую неверно понимали специфику абонентской модели применительно к отдельным соглашениям, что предопределило появление в ГК РФ соответствующего положения об абонентской конструкции [15]. Ее специфика заключается в особом режиме возмездности, анализ которого и является задачей настоящей работы. Представляется, что именно указанный режим и стал фактором, способствовавшим появлению новеллы в 27 главе ГК РФ.

По смыслу п. 1 ст. 429.4 ГК РФ в содержание абонентского договора входят две основные корреспондирующие обязанности сторон соглашения: первая обязанность предполагает внесение определенного предоставления абонентом, а вторая – осуществление противоположной стороной исполнения на условиях, определяемых абонентом. Абонент самостоятельно выбирает объем и срок встречного исполнения противоположной стороны, а также может такой выбор не осуществлять. Получается, противоположная сторона при заключении договора не знает, в каком объеме потребуется исполнить долг и будет ли такое исполнение эквивалентным предоставлению абонента. Исходя из этого на стороне исполнителя присутствует элемент риска (alea), что в некоторой степени сближает абонентскую модель с алеаторными сделками. В свою очередь, абонент вынужден исполнить свое обязательство вне зависимости от того, запрошено встречное предоставление или нет. Это в определенном смысле напоминает римский договор emptio spei («покупку надежды»), по которому сторона сделки вне зависимости от качества и объема встречного исполнения обязана осуществить платеж [9, с. 512-513]. Закономерно возникает вопрос, за что исполнитель вправе требовать абонентскую плату? Можем ли мы применять абонентскую конструкцию к возмездным договорным типам?

Перед тем как предпринять попытку получить ответы на данные вопросы, обратимся к причинам, по которым законодатель принял решение закрепить конструкцию абонентского договора. До появления нового нормативного регулирования в 2015 г., как отмечается в литературе [14, с. 152-157], вопрос о порядке и основаниях внесения абонентской платы решался отечественными судами не одинаково: существовало два подхода. Согласно первому абонент обязан осуществить предоставление в виде определенных платежей только при условии, что исполнитель оказал эквивалентные услуги. Такой путь был избран, к примеру, Федеральным Арбитражным судом Северо-Западного округа при вынесении Постановления № А66-396/2009 от 22 октября 2009 г. [7]. Фабула дела состояла в следующем: исполнитель, оказывавший юридические услуги, обратился с иском к абоненту (акционерному обществу) с требованием о взыскании платы за оказанные услуги. Истец указал, что цена услуг по договору фактически определяется сроком действия договора, из чего следует, что стороны установили модель, согласно которой исполнение подателя жалобы не обязательно должно было быть эквивалентным предоставлению ответчика. Таким образом, последний оплачивает услуги в любом случае, независимо от того, обращался ли он за юридической консультацией или нет. Арбитражный суд посчитал обоснованным отказ нижестоящих судов в удовлетворении требований исполнителя, посчитав, что плата абонента должна находиться в зависимости от фактически оказанных услуг.

Второй подход предусматривал, что обязанность оплаты предоставления, оказанного по абонентскому договору, возникает независимо от того, было ли указанное предоставление затребовано и, соответственно, получено абонентом. Подобная точка зрения отражена в Постановлении Федерального Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 7 августа 2007 г. № Ф04-5048/2007(36665-А75-11) по делу № А75-1223/2007 [6]. Из материалов дела следует, что истец (открытое акционерное общество) и ответчик (закрытое акционерное общество) заключили договор на предоставление доступа к сетям передачи данных, согласно которому платеж за предоставляемые ОАО услуги производилась по выбранному сторонами тарифному плану с «применением абонентской системы оплаты» [6]. ЗАО не произвело оплату в установленный срок, что и послужило основанием для подачи иска. Арбитражный суд пришел к выводу, что обязанность ответчика не находится в прямой корреляции с размером фактически полученных услуг.  

Автономность обязанности абонента осуществлять платежи проявлялась задолго до 2015 г., в частности, на подзаконном уровне. Так, было издано Постановление Правительства РФ № 32 от 23 января 2006 г. «Об утверждении Правил оказания услуг связи по передаче данных» [4]. В п. 35 указанного Постановления установлено правило, согласно которому оплата услуг связи может альтернативно производиться либо «по абонентской или повременной системе», либо по «объему принятой и (или) переданной информации» [4]. Система тарификации в виде абонентской системы оплаты, «при которой размер платежа абонента <…> является величиной постоянной, не зависящей от объема фактически полученных услуг», предусмотрена и в п. 31 Постановления Правительства РФ от 9 декабря 2014 г. № 1342 «О порядке оказания услуг телефонной связи» [5].  

В 2015 г. законодатель положил конец рассматриваемой дискуссии и при решении проблемы абонентской платы отдал предпочтение второму подходу. На первый взгляд может показаться, что выбранное регулирование провоцирует определенную неэквивалентность предоставлений сторон соглашения, что метко названо ученым А. Г. Карапетовым «асимметрией прав» [10, с. 923]. Имеются ли тогда основания утверждать, что в рамках абонентской модели возможно существование таких возмездных договоров, как купля-продажа или оказание услуг?  

Обратимся к понятию возмездности договора, сформированному под влиянием отечественной доктрины и правоприменительной практики. Для разграничения возмездных и безвозмездных сделок определяющим является наличие или отсутствие встречного предоставления или эквивалента. В XIX столетии понятия возмездности (эквивалента) и эквивалентности отождествлялись. В немецкой цивилистической доктрине существовала концепция, согласно которой сделка признается возмездной, только в случае точного стоимостного равенства предоставлений – теория объективной эквивалентности [12, с. 117-118]. Победа подобных идей могла негативно сказаться на гражданском обороте, поэтому появление новых теорий было предопределено. Например, Р. А. Максоцкий указывает, что неэквивалентность сделки не исключает ее возмездность: главное, чтобы эквивалент, пусть и не абсолютно равноценный, присутствовал [11, с. 11]. Так и в случае с абонентским договором, когда издержки исполнителя превышают полученное им по абонентской плате, нет оснований считать рассматриваемую сделку безвозмездной. Однако, как квалифицировать соглашение, в котором абонент не востребовал предоставление исполнителя, несмотря на перечисление абонентской платы?

Обозначенная «асимметрия» обусловлена тем, что абонент платит не конкретно за предоставление, а за право потребовать такое предоставление. Исследователь В. М. Пашин задается вопросом о правовой природе указанного права требования. Ученый предлагает два варианта ответа: либо это «обычное обязательственное право требования» встречного исполнения, либо секундарное [17]. Первый вариант видится В. М. Пашину, а также Е. Ф. Цокуру и Г. С. Швыреву «странным», поскольку право требования порождается любым двусторонним возмездным договором, соответственно, при таком подходе текст п. 1 ст. 429.4 ГК РФ является избыточным [18, с. 151]. Второй вариант определения сущности рассматриваемого права также не представляется приемлемым, поскольку секундарное право существует не во всяком абонентском договоре. Абонент не всегда должен произвести одностороннее волеизъявление, чтобы получить встречное предоставление. В качестве примера следует привести «шведские столы» и абонементы в тренажерные залы [17].    

Указанная неэквивалентность компенсируется также тем, что исполнитель, как отмечают А. Н. Левушкин [16, с. 25] и В. В. Витрянский [8], находится в состоянии постоянной готовности предоставить услугу, что вызывает дополнительные издержки и нагрузку на производственные мощности. С учетом данного факта невозможность потребовать возврата абонентской платы в ситуации, когда в силу отсутствия запроса исполнитель фактически не предоставил услугу, представляется более обоснованной.   

Несмотря на указание законодателя, определившего порядок и основания уплаты абонентской платы, формулировка п. 2 ст. 429.4 ГК РФ порождает ряд вопросов. Из буквального толкования текста закона возможно сделать вывод о том, что стороны могут предусмотреть соглашением условие, согласно которому абонентская плата может вноситься не автономно от предоставления исполнителя, а в прямой зависимости от фактически оказанных услуг. Изменение оснований и порядка уплаты абонентской платы возможно и по закону. Оговорка «если иное не предусмотрено законом или договором» [1] приводит к тому, что некоторые исследователи, такие как В. А. Белов и К. В. Дудченко, полагают, что возможно выделение трех моделей абонентского договора [13, с. 18]. Первый тип, по мнению московских ученых, характеризуется тем, что абонент осуществляет плату только за то, что действительно «получил и употребил». Безусловно, легальная дефиниция допускает существование подобных «абонентских» договоров, но тогда возникает вопрос, а является ли вообще такой договор абонентским. 

Ко второму типу В. А. Белов и К. В. Дудченко относят договор с моделью абонентской платы, заданной законодателем в п. 2 ст. 429.4 ГК РФ по умолчанию, особенности которой рассматривались выше. Третий тип исследователи называют обязательственным «в строгом смысле этого слова» [13, с. 18], где объем или количество предоставления исполнителя заранее определены в соглашении сторон, а у абонента отсутствует право своим односторонним волеизъявлением определить параметры предмета сделки. Если допустить существование подобной разновидности абонентской сделки, то, представляется, что будет весьма затруднительно отличить конструкцию абонентского договора от обычной возмездной сделки купли-продажи или оказания услуг.

Зависимость обязанности абонента осуществлять плату от обязанности исполнителя оказать услугу привела бы также к тому, что абонентский договор было бы затруднительно выделить из ряда других новых договорных конструкций. Особенно это касается рамочного договора, сконструированного по системе заявок, и опционного договора. В опционном договоре обязанное лицо производит исполнение на условиях соглашения и по требованию противоположной стороны. В определенном смысле опционный договор похож на договор с исполнением по востребованию, что было отмечено А. Г. Карапетовым [10, с. 919].

Также может вызвать затруднения необходимость разграничения абонентского соглашения с упоминавшимся выше типом рамочного договора, где сторона через подачу заявки может конкретизировать, в частности, объем предоставления контрагента. По абонентскому соглашению исполнитель аналогично действует по требованию абонента. Получается, что одним из ключевых отличий рассматриваемых сделок будет именно принцип платы только за фактически осуществленные действия, что не характерно для абонентской модели. 

Подводя итог сказанному, можем сделать вывод, что специфика абонентского договора заключается в особом режиме возмездности, раскрытом в п. 2 ст. 429.4 ГК РФ. С появлением указанной нормы законодатель исключил возможность ситуации, при которой суды могли отказать исполнителям в удовлетворении их требований к абонентам на том основании, что фактически их услуги не были оказаны. Это является причиной, по которой указанную статью следует воспринимать как удачную норму, позволяющую решить ряд проблем судебной практики.