Принципы творческой деятельности архитектурного бюро Herzog & dE Meuron

PRINCIPLES OF CREATIVE ACTIVITIES OF THE HERZOG & DE MEURON ARCHITECTURAL BUREAU

Michael Gorelov

Candidate of Art History, Moscow State Art and Industry Academy S.G. Stroganova, Russia, Moscow

Аннотация. В данной статье рассматривается творческая проектная деятельность швейцарского архитектурного бюро Herzog & de Meuron. В экспериментах HdeM не ставится цель создать причудливый объём, они являются поиском ответа на вопрос, что есть форма, попыткой показать, как осуществляется ее реальность. Для архитекторов также важно изобретение не формы, но инструмента или принципа, некоего алгоритма существования архитектуры. Одним из способов взаимодействия с этим непредсказуемым полем бытия архитектуры являются выставки, которые играют центральную роль в работе HdeM. Выставки архитекторы воспринимают как независимый жанр и включают в хронологию своих работ как автономные проекты. Такая позиция нацелена на жест архитектуры, на способы, которыми она становится сделанной. Архитекторы видят причины возникновения архитектуры, причины существования вне ее самой. Именно поэтому они обращаются к акту строительства, выставкам, алгоритму происхождения материала.

Abstract. This article examines the creative design activities of the Swiss architectural firm Herzog & de Meuron. The HdeM experiments do not aim to create a fancy volume, they are a search for an answer to the question of what a form is, an attempt to show how its reality is realized. For architects, it is also important to invent not a form, but a tool or principle, some algorithm for the existence of architecture. One way to interact with this unpredictable field of architecture is through exhibitions, which play a central role in the work of HdeM. Architects perceive exhibitions as an independent genre and include them in the chronology of their works as autonomous projects. Such a position is aimed at the gesture of architecture, at the ways in which it becomes made. Architects see the reasons for the emergence of architecture, the reasons for its existence outside of itself. That is why they turn to the act of construction, exhibitions, the algorithm of the origin of the material.

Ключевые слова: архитектура Herzog & de Meuron; индустриальная среда города; реконструкция типологических районов города; восприятие архитектуры зрителем.

Keywords: architecture of Herzog & de Meuron; industrial environment of the city; reconstruction of typological areas of the city; perception of architecture by the viewer.

Творческий союз Пьера де Мёрона (род. 1950 г.) и Жака Херцога (род. 1950 г.) сформировался в 1978 году. Оба мастера отучились на факультете архитектуры в Швейцарском Федеральном политехническом институте в Цюрихе. После вместе стажировались у итальянского архитектора Альдо Росси (лауреата Прицкеровской премии 1990-го), который, с их слов, во многом повлиял на их творчество. Через три года после диплома, в 1978-м, друзья открыли собственное архитектурное бюро в Базеле. Сегодня офисы Herzog & de Meuron, помимо Базеля, располагаются в Гамбурге, Гонконге, Лондоне, Мадриде и Нью-Йорке. С 1994-го оба архитектора − профессоры Гарвардского университета. Также, начиная с 1999 года, они преподают в Швейцарском Федеральном технологическом институте Цюриха, в Управлении архитектуры, ландшафта и городской среды. Сейчас Herzog & de Meuron, помимо Жака Херцога и Пьера де Мёрона, официально состоит ещё из трёх партнеров: Кристин Бинсвангер, Аскана Мергенталера и Стефана Марбаха. Все трое − практикующие архитекторы, полноправно участвующие в проектах Herzog & de Meuron по всему миру. По мнению Жака Херцога, бюро работает в командах, но эти команды непостоянны. Они формируются под каждый новый проект. Чтобы достичь лучших результатов, авторы проектов привлекают разнообразные таланты, и это выливается в итоговый продукт, который и называется архитектурой Herzog & de Meuron [1, c. 37].

В полный голос о Herzog & de Meuron заговорили в 2001-м − проект галереи Tate Modern в Лондоне принес им Притцкеровскую премию. Известная галерея Tate не умещалась в собственном здании и переселила часть коллекции современного искусства в опустевшие цеха закрытой ещё в 1980-е ТЭС. Сами архитекторы назвали галерею «неким гибридом традиций, ар-деко и модернизма» [1, c. 38]. К слову о модернизме, это одно из любимых направлений Herzog & de Meuron. Своим учителем в этом стиле Жак и Пьер считают финского архитектора и «отца модернизма» Северной Европы Алвара Ааалто [6]. Жак Херцог о проекте галереи Tate сказал следующее: «Мы решили принять и даже усовершенствовать похожее на скалу массивное здание из кирпича вместо того, чтобы ломать его или попытаться как-то уменьшить его в объемах. Такой подход можно сравнить с айкидо: вы используете энергию врага в своих целях, концентрируете всю эту энергию в своих руках и неожиданно, совсем по-новому, трансформируете её» [2, c. 51] (Рис.1). Авторы понимали тот факт, что работать с уже построенными зданиями, имеющими свою историю и облик особенно волнующе, ведь существующие ограничения требуют совсем иного творческого похода. Значимость подобных проектов в Европе сейчас, в 2020-е гг.., в будущем будет расти − архитекторы не всегда имеют возможность начинать с чистого листа. Когда проект начинается не с чистого листа, всегда требуется особый архитектурный подход, где главным является совсем не вкус или стилистические предпочтения.

Рисунок 1. Галерея Tate Modern в Лондоне . 2001. Авт. - Herzog & de Meuron

Город, в котором до сих пор живут и творят Herzog & de Meuron − Базель − своего рода «археологическая отправная точка» их особого подхода к архитектуре. Архитектор Рем Колхас назвал Базель «промежуточным» городом: это международный центр химической и фармацевтической промышленности, что вполне могло стать источником интереса архитекторов к проблемам изменения городской среды. Ведь «типичные» Herzog & de Meuron − это, в первую очередь, здания общественного назначения: будь то Музей визуальный культуры М+ в Гонконге (2015), новый стадион Бордо во Франции (2015), Базельский музей культур (2011), бизнес-центр Actelion в швейцарском Альшвиле (2010), Национальный стадион для Олимпийский Игр-2008 в Пекине или концертный зал Elbphilarmonie в Гамбурге (2007).

Herzog & de Meuron проектируют и жилые объекты − многоквартирные и частные дома. Первый для швейцарских архитекторов небоскреб по 56 Леонард Стрит в Нью-Йорке реализован в 2008-м. Элитный жилой комплекс Герцог и де Мёрон сравнили со «штабелем домов в небе» [2, c.63]. (Рис. 2). Каждая из 145 квартир отличается конфигурацией, потому что каждый этаж слегка сдвинут относительно вертикальной оси здания и других ярусов. Динамику конструкции подчеркивают сплошное остекление стен и белые бетонные плиты перекрытий, образующих террасы снаружи.

Рисунок 2. Небоскрёб в Нью-Йорке . 2008. Авт. - Herzog & de Meuron

Пример частной жилой архитектуры Herzog & de Meuron − дом владельца художественной галереи Ханспетера Рудин, построенный в 1997-м. С виду дом в деревне на границе Франции и Швейцарии (Лаймен), по задумке авторов, напоминает детский рисунок: параллелепипед с двускатной крышей, большие окна и труба камина. Но где дверь? Примитивная на вид конструкция приподнята над землей, и попасть в дом можно как в «летающую тарелку»: по лестнице, спрятанной под бетонным подиумом. (Рис. 3). Дом Рудин — воплощение контрастов: между традиционной формой и нетрадиционными для неё материалами (не уютное дерево, а бетон), между открытостью расположения и приватностью входа, между теплотой детских воспоминаний и аскетичностью бетонных стен [1, c. 43].

Рисунок 3. Галерея Ханспетера Рудин. 1997. Авт. - Herzog & de Meuron

Этот архетипичный образ дома в виде простой геометрической фигуры с двускатной крышей − любимый архитектурный прием Herzog & de Meuron, своего рода «минимализм формы», из которого архитекторы умудряются складывать сложные многоуровневые конструкции. В качестве ещё одного примера − один из наиболее известных проектов бюро, шоу-рум коллекции домашней мебели VitraHaus. Пятиэтажное сооружение высотой более 20 метров составлено из 12 «идеальных» домов, сложенных друг на друга. Внутри расположились конференц-зал, музейный магазин, вестибюль, кафе с летней террасой и галерея стульев Музея дизайна Vitra. (Рис. 4).

Рисунок 4. Музей дизайна Vitra. Авт. - Herzog & de Meuron

Форма здания выбрана архитекторами не шутки ради, а по делу: внутреннее пространство каждого из «домов» ближе по размеру и форме к жилищу, поэтому выставленные там кресла и диваны воспринимаются лучше, чем в типичном для шоу-румов и галерей ангарообразном зале. Другая яркая отличительная черта зданий, спроектированных Herzog & de Meuron, − неожиданные фасадные материалы: рубероид, фанера, золотые и медные листы или полосы, зеркала, базальт, пробковое дерево. По мнению архитекторов, «архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение» [3, c. 54]. «Запах», к которому обращаются архитекторы, проявляется, в том числе, и через строительные материалы. Благодаря их выбору у зрителя создается поток пространственных ощущений и воспоминаний, через которые, по мнению Herzog & de Meuron, и нужно воспринимать их здания.

По мысли Жака Херцога: «...Здание − это здание. Его невозможно читать как книгу. Оно не имеет заголовка или таблички с названием, как картина в выставочном зале. В этом смысле наши творения абсолютно нерепрезентативны. Вся сила и мощь этих сооружений заключается в непосредственном и глубоком воздействии, которое они оказывают на смотрящего» [1, c. 45]. Например, здание музея Schaulager в Базеле (2003) будто одето в плотный войлок. По словам архитекторов, изначально стены фасада планировалось отделать уплотненным грунтом с клеевой связкой, но по техническим причинам использовали «своего рода бетон, смешанный с местным гравием». В итоге фактурные стены музея производят необычное впечатление текстильной мягкости. Следующий проект − сигнальный пост (Signal Box) на вокзале в Базеле обернут медными полосами шириной 20 см. В области оконных проемов они немного разворачиваются, пропуская внутрь свет. Архитектурное решение вдохновлено «клеткой Фарадея» − устройством, изобретенным английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836-м году для защиты аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Оно обычно представляет собой заземленную клетку, выполненную из хорошо проводящего материала. В этом − художественный авторский образ. Так облицовочная медь, использованная Herzog & de Meuron в проекте Signal Box, − не просто художественный прием, а технически обусловленное решение, которое защищает электронное оборудование от внешних воздействий, в том числе от удара молнии [4, c. 65].

Как климатические условия местности, в которой проектируется объект могут влиять на выбор материала и внешний облик? Пример − винодельня «Доминус» расположенная в долине Напа в Калифорнии, которая славится нестерпимой жарой днем и холодом ночью. Климатические условия обусловили выбор функционального строительного материала: перед фасадами здания архитекторы разместили габионы с базальтом, который обладает высокой теплоэффективностью. (Рис. 5).

Рисунок 5. Винодельня «Доминус». Авт. - Herzog & de Meuron

Днем камень поглощает тепло, а ночью его отдает − так функционирует кондиционирование воздуха, необходимое для поддержания правильной температуры приготовления и хранения вина. Габионы из крученой проволочной сетки заполнены базальтом разной плотности: некоторые части стен непроницаемы, другие же пропускают внутрь солнечный свет днем, а ночью сквозь них наружу просачивается искусственный свет. Вместо классической кладки Herzog & de Meuron оставили камню своего рода «свободу выбора». Жак Херцог интересно высказал концепцию своего бюро применительно к выбору материала и поиску художественного образа: «Наша идея заключается в том, чтобы не делать повсюду одно и то же. У нас нет определенного стиля, в каждом месте мы делаем нечто новое. Пытаемся вытянуть это новое из местного контекста. <…> Мы вообще противники интернационального стиля: в каждом месте есть своё, непередаваемое. В Лондоне это останки индустриальной среды, в Калифорнии − щебень, в России − бревна» [7]. В качестве иллюстраций к сказанному − летний павильон галереи «Серпентайн» (Рис. 6) в Лондоне (2012) и Здание Форума (Рис. 7) в Барселоне (2004), где Herzog & de Meuron использовали пробку и зеркала, соответственно.

Рисунок 6. Летний павильон галереи «Серпентайн». 2012. Авт. - Herzog & de Meuron

Рисунок 7. Здание Форума . 2004. Авт. - Herzog & de Meuron

Еще один суперамбициозный проект Жака Херцога и Пьера де Мёрона находится в Париже. Весной 2012 года мэрия столицы Франции утвердила проект их небоскреба Tour Triangle - 40-этажного офисного здания в форме треугольной пирамиды высотой 180 м, толщиной 13 м и шириной 200 м. Башня спроектирована с учетом современных тенденций европейских энергосберегающих технологий: она максимально использует энергию ветра и солнца. «Треугольник» начали строить в 2012 году, а завершили в 2017-м. Небоскреб расположен в «малом» Париже, где есть только одно высотное сооружение – башня «Монпарнас», построенная несколько десятилетий назад. Она до сих пор вызывает неодобрение парижан, поскольку «нарушает исторический облик и дух Парижа», но теперь их протесты наверняка будут адресованы Tour Triangle. (Рис. 8).

Рисунок 8. Офисный небоскреб Tour Triangle. 2017. Авт. - Herzog & de Meuron

Пугает ли это швейцарских архитекторов? Вряд ли. Изменять традиционный облик европейских городов – дело неблагодарное, всегда найдется немало ценителей старины, заявляющих, что раньше-то было намного лучше. Но именно Herzog & de Meuron удается находить нестандартные и талантливые архитектурные решения в области реконструкций. К числу их удачных проектов можно отнести реконструкцию Порта-Вольта – «морских ворот Милана» (Италия); перестройку в культурный центр центрального полицейского участка и тюрьмы Виктории в Гонконге; реконструкцию крикетного стадиона Лордс в Лондоне; строительство там же нового корпуса Галереи Тейт Модерн − «Тейт Модерн 2» к Олимпиаде 2012 года [2, c. 73-74].

В 2018 году архитектурное бюро принялось за разработку территории и реконструкцию завода Бадаевский в Москве. Бадаевский завод был построен в 1875 году и постепенно разросся в огромный комплекс из нескольких зданий. Кирпичная промышленная архитектура здесь выглядит монументально, расположен завод был рядом с «Москва-Сити» и Москвой-рекой. После закрытия завода в 2000-х здания превратились в руины. Цель проекта пивоваренного завода Бадаевский заключается в переформатировании шести гектаров в районе старого завода, возле Москвы-реки, и преобразования этого знаменитой, хотя и полуразрушенной площадки в яркую точку на карте Москвы. Заводская территория и набережная реки будут открыты для общественного использования, а старые промышленные структуры площадью около 30 000 квадратных метров превратятся более чем в 100 000 квадратных метров жилых, офисных и торговых помещений [6]. Первая задача архитекторов — обеспечить высокое качество проживания, работы и отдыха в этом месте. Вторая задача развития территории бывшего Бадаевского завода – насытить жизнью знаковое место, связать его с Дорогомиловским районом и городом в целом (Рис. 9).

Рисунок 9. Проект реконструкции жилой зоны вокруг Бадаевского завода . 2018. Авт. - Herzog & de Meuron

Проект «дома на ножках» – исключительно яркий, красивый и очень спорный. Коллеги-архитекторы, в основном поддерживая смелую пластическую идею «ног» 35-метровой высоты и корпусов, парящих над зданиями архитекторов Романа Клейна, Августа Вебера и Александра Евланова, время от времени высказывают сомнение в том, что проект, будучи реализован, сохранит ту же степень изящества, которую мы сейчас видим на экспозиционных рэндерах. Градозащитники подчеркивают, что для строительства корпусов на ножках будут снесены северные части больших заводских корпусов, первого и третьего, от них сохранится примерно половина, а одно из зданий планируется снести и построить заново в исторических формах. И указывают на то, что для реализации проекта знаменитых архитекторов охранную зону завода значительно сократили.

Главная особенность проекта — 35-метровые колонны, на которых восьмиэтажные жилые корпуса возвышаются над бывшим Бадаевским пивоваренным заводом. Это отсылка к проектам Ле Корбюзье и русских архитекторов-авангардистов. Они тоже небезосновательно считали, что поднятое над землей здание делает город визуально проницаемым, к тому же первые этажи в жилых домах считаются неблагоприятными для жилья. Над уровнем земли подняты Дом Наркомфина Гинзбурга, здание Центросоюза Корбюзье, более поздние «дома на ножках» на ВДНХ и на Беговой. Отличие проекта на Кутузовском − в масштабах: если у Дома Наркомфина высота колонн составляет только один этаж, а у дома на Беговой — четыре (и это уже смотрится внушительно), то у Herzog & de Meuron первый жилой этаж находится на уровне крыши семиэтажного дома.
Благодаря этому с некоторых ракурсов создается интересный эффект − колонны выглядят скорее как часть парка, который высадят на этой же территории. Новостройки не будут закрывать вид на завод, как это делают сталинки на Кутузовском проспекте. Сами промышленные постройки отреставрируют и даже восстановят один корпус, где разместят пивоварню. Таким образом девелопер планирует обеспечить связь с историческим прошлым территории. Председатель совета директоров Capital Group Павел Тё рассказал, что квартиры будут выполнены в «новом для Москвы формате — виллы с панорамными видами» [6]. На крышах зданий планируют разбить парки.

Швейцарские авторы десятков самых красивых домов в мире построили Сколтех (Рис. 10) – это их первое здание в России. Фасады здания отделаны деревянными панелями, формирующими “ребристую” структуру – она объединяет всю композицию блоков. А угловатые складки крыши, как у Эльбской филармонии (Гамбург) тех же авторов, не перепутаешь ни с чем. Помимо эстетики внешнего вида, такая отделка контролирует поступление дневного света в помещения. В фасадах сооружения архитекторы использовали стекло Guardian SunGuard® HP Neutral 60/40. Его умеренная зеркальность подчеркивает декоративные элементы – деревянные ламели. Кроме того, благодаря специальному невидимому покрытию, нанесённому методом магнетронного напыления, Guardian SunGuard® HP Neutral 60/40 сочетает в себе свойства солнцезащиты и теплосбережения [5, c. 38].

Рисунок 10. Здание университета в Сколково . 2019. Авт. - Herzog & de Meuron

Чем ближе с ним знакомишься, тем больше институт напоминает крепость: в основное кольцо вписаны два больших полукруга, Восточный и Западный. Каждый из них, в свою очередь, состоит из корпусов, которые образуют студенческие кварталы. Несмотря на свой внешний вид, здание по своей сути “воздушное”: все дворы и корпуса соединены между собой – из одного легко можно перейти в другой. В пространстве внешнего кольца расположены администрация и деканаты пяти факультетов, во внутренних – аудитории. В середине этой безупречной геометрической композиции находится Центральный двор, который видно практически отовсюду. О том, что ученье – свет невольно вспоминаешь, когда находишься уже внутри института. Чтобы обеспечить максимальное светопропускание, для остекления витражей лабораторий архитекторы выбрали мультифункциональное стекло Guardian SunGuard® Neutral 80/58 HT. Двигать вперед науку и разрабатывать технологии будущего, уверены в Guardian, можно только в самых комфортных условиях. Когда на улице холодно, SunGuard Neutral 80/58 HT помогает сохранять тёплый воздух в коридорах и аудиториях, а когда наступает жара, – защищать от палящих солнечных лучей, сохраняя прохладу.

Мастерам из «Herzog & de Meuron» вообще очень хорошо удаются здания общественного назначения – стадионы, музеи, галереи. Точно так же, как стадион «Птичье гнездо» стало достопримечательностью Пекина еще в процессе строительства (2010 - 2012), так и в Германии в число популярных туристических объектов уже вошло строящееся здание «Филармонии на Эльбе». (Рис. 11).

Рисунок 11. Здание филармонии в Гамбурге. 2018. Авт. − Herzog & de Meuron

Ожидается, что Elbphilharmonie станет одним из лучших музыкальных центров в мире и пополнит ряды архитектурных шедевров Европы. «Филармония на Эльбе» представляет собой стеклянную ассиметричную структуру, установленную на фундамент из красного кирпича – здание старого склада, построенное в 60-х годах архитектором Вернером Каллморгеном (Werner Kallmorgen) [2, c. 83]. После реконструкции над кирпичным основанием появилась 15-этажная надстройка, напоминающая гигантскую стеклянную волну. Особенно эффектно филармония смотрится со стороны порта.

На сегодняшний момент Elbphilharmonie является одним из самых сложных архитектурных сооружений в Европе. Новый комплекс объединил в своих стенах три концертных зала, бизнес-центр, отель и несколько жилых квартир, из окон которых открывается прекрасный панорамный вид на Гамбург и Эльбу. Между старой и новой частями расположена «плаза» − открытая со всех сторон площадка, где размещаются кафе, рестораны, вход в отель и жилую зону. Вентилируемый стеклянный фасад, покрытый солнцезащитным экраном, обеспечивает комфортную атмосферу внутри новой части здания. Вогнутые и выпуклые стеклянные панели его фасадов уже встают на свое место. Летящая стеклянная волна на глазах жителей Гамбурга обретает свои очертания. Интерьеры филармонии обещают быть столь же футуристическими, как и ее внешний вид. Большой зал на 2000 зрителей, расположенный на высоте 38 метров над уровнем реки, представляет собой своеобразную чашу, в центре которой находится оркестр и дирижер, а зрительные ряды разбегаются вверх по стенкам чаши. Известный специалист по акустике Ясухиса Тойота (Yasuhisa Toyota) принимал участие в проектировании зала – ради звукоизоляции и идеальной акустики он почти независим от остальной части здания: 362 огромных пружины поддерживают зал весом в 12,5 тонн [2, с. 85].

Еще одним интересным, необычным проектом бюро Herzog & de Meuron является строительство часовни на горной автотрассе. Белые стены под углом будут обозначать вход в подземные пространства для созерцания придорожной часовни Herzog & de Meuron Autobahnkirche  в Швейцарии. (Рис. 12). Автобанкирхе, которая будет построена на окраине Андира рядом с шоссе A13, после завершения строительства станет «первой автострадной часовней» в стране.

Рисунок 12. Здание часовни Autobahnkirche. 2020. Авт. − Herzog & de Meuron

Предложение Herzog & de Meuron направлено на то, чтобы бросить вызов традиционным местам отправления культа, и будет разработано как ответ на их обстановку и без религиозных знаков или символов. Это сделано для того, чтобы часовня не выглядела китчем, и чтобы она стала тихим местом для любого человека любой веры, чтобы расслабиться, помолиться или просто понаблюдать за окружающим пейзажем. «Идея часовни в Андире должна была возникнуть сама по себе, с места, с дороги. И мы не хотели работать с явными религиозными знаками или символами», − говорится в сообщении бюро [7]. Далее авторы продолжают свою концепцию: «Мы искали архитектуру, которая обострила бы восприятие посетителей − места, природы и даже того, как они себя видят» [7].

Herzog & de Meuron опробовала и протестировала несколько форм для часовни, поскольку, что необычно, проект не был продиктован установленными пределами или границами участка. Однако его первостепенным приоритетом было то, что здание должно блокировать шум с автомагистрали, не чувствуя себя ограниченным пространством. Таким образом, окончательное предложение представляет собой последовательность из трех подземных пещерных пространств, встроенных в склон холма. Сверху он отмечен четырьмя белыми стенами высотой 10 метров, расположенными под углом, чтобы поддерживать друг друга. Существенность еще не решена. Интерьер часовни будет сосредоточен в большом изогнутом помещении, от краев которого отходят две меньшие комнаты. Предполагается, что это создаст ощущение следования по пути и предоставит каждому пространству «свой собственный фокус». Посетители смогут получить доступ к пространствам для созерцания либо через вход на уровне земли на западе, либо по винтовой лестнице, расположенной над ним. Одна из небольших комнат часовни будет круглой и равномерно освещена естественным светом. Между тем, второй будет прямоугольным и освещаться только свечой и единственным просветом. Конец основного пространства появится на краю склона холма, как вход в пещеру, отмечая конец путешествия. Здесь будет панорамный вид на пейзаж через красное стекло в высоту.

Строительство небольших, уютных объектов, сохраняющих свой неповторимый стиль и аккуратно вписанных в окружающую природу − один из современных трендов архитектурного бюро. Пример − станция канатной дороги на вершине горы Чезерругг в Швейцарии, заключённая авторами в деревянное здание ресторана. (Рис. 13). Чезерругг − самая восточная из семи вершин, составляющих горный хребет Чурфирстен. Этот регион был недоступен до 1972 года, когда была проложена канатная дорога, соединяющая его с Цюрихом и Санкт-Галленом. Здание Chäserrugg расположено на горнолыжном курорте в швейцарском регионе Тоггенбург, на вершине горы на высоте примерно 2260 метров. Он полностью окружает построенную в 1970-х годах станцию ​​канатной дороги, предлагая более широкий спектр возможностей для любителей зимних видов спорта. До сих пор на горе работал ресторан, размещавшийся в доме, изначально построенном для строителей. Он был снесен, чтобы освободить место для конструкции Herzog & de Meuron, в то время как станция из стали и бетона была сохранена и скрыта за новым деревянным фасадом. Архитектурная  команда по возможности использовала еловую древесину местного производства с добавлением современных деталей. Авторы также наняли местных мастеров для создания различных элементов конструкции. «Мы пытались разработать язык, который соответствовал бы тоггенбургскому языку, не попадая в ловушку популярных альпийских клише», − пояснила архитектор Кристин Бинсвангер, одна из пяти старших партнеров фирмы [5, с. 93].

Рисунок 13. Здание станции Chäserrugg. 2019. Авт. - Herzog & de Meuron

Завершенное здание защищено низкой покатой крышей, которую поддерживают несколько ветвящихся деревянных колонн. Ресторан расположен вдоль одной стороны здания и застеклен с трех сторон, чтобы открывать панорамные виды на альпийские пейзажи. В нем есть встроенные деревянные зоны отдыха и балкон, выходящий на пропасть. Все материалы, использованные для постройки конструкции, были доставлены по канатной дороге, за исключением крана, который нужно было доставить на площадку на вертолете.

Работа Жака Херцога и Пьера де Мерона тесно переплетена с художественной практикой, с самими художниками, с их представлениями о послевоенном, постмодернистском пространстве. Эти архитекторы сосредоточены на многих проблемах современности, таких как акт высказывания, дематериализация, реальность, отчуждение и др. Однако средства их проектирования часто происходят не из архитектурной дисциплины, а из искусства. Жак Херцог и Пьер де Мерон интерпретируют мысли художников и фотографов, осуществляют совместные проекты. Искусство для них − концептуальный инструмент в создании архитектуры. Так наступает поворот к чувственной и сенсорной архитектуре, о необходимости которой говорят HdeM. По их мнению, архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение. Запах, к которому обращаются архитекторы, «запах до личной истории», создает поток пространственных ощущений и воспоминаний.