Принцип «stare decisis» и его роль в судебном правотворчестве англосаксонской правовой семьи

THE PRINCIPLE OF “STARE DECISIS” AND ITS ROLE IN THE JUDICIAL LAW-MAKING OF THE ANGLO-SAXON LEGAL FAMILY

Maria Kicha

Candidate of legal science, Rostov branch of Russian State University of Justice, Russia, Rostov-on-Don

Аннотация. Автор рассматривает роль принципа «stare decisis» в контексте судебного правотворчестве в англосаксонской правовой семье. Данная проблематика является принципиально новой для отечественной юридической науки. Она помогает проследить не только рецепцию римского права в англосаксонской правовой семье, но и определить изменение указанного правового принципа, его эволюция и практическую значимость, в первую очередь – для судебного правотворчества.

Abstract. The author examines the role of the principle of “stare decisis” in the context of judicial law-making in the Anglo-Saxon legal family. This issue is fundamentally new for domestic legal science. It helps to trace not only the reception of Roman law in the Anglo-Saxon legal family, but also to determine the change in the indicated legal principle, its evolution and practical significance, primarily for judicial law-making.

Ключевые слова: англосаксонская правовая семья; судебное правотворчество; судебный прецедент; прецедентное право; общее право; юридическая доктрина; правовой принцип.

Keywords: Anglo-Saxon legal family; judicial law-making; judicial precedent; case law; common law; legal doctrine; legal principle.

Принцип «stare decisis» или, в его полной форме, «stare decisis et non quieta movere» («стоять на решенном и не нарушать спокойствия» означает, что суды должны придерживаться прецедентов и не поднимать заново уже улаженные вопросы. Классическая английское толкование данного принципа описано  следующим образом: «О некоторых вещах так часто говорят, что они должны покоиться с миром» [1, p. 17].

По словам Уильяма Блэкстона, необходимо следовать прецедентам и правилам, если они «явно не абсурдны или несправедливы»; «мы обязаны относиться к прошлому с уважением и предполагать, что они действуют полностью без рассмотрения». [2, p. 36]

Американская юридическая доктрина применительно к судам высшей инстанции гласит, что суд не может быть связан своими собственными прецедентами, но будет следовать принципу верховенства закона, установленному в более ранних делах и исходить из того, что применение прецедента принесет больше пользы, нежели вреда – только если данный прецедент изначально не был ошибочным и не утратил актуальность вследствие изменяющихся условий.

Альтернативой stare decisis считается:

1) абсолютное право суда принимать решение по каждому делу без ссылки на какой-либо прецедент;

2) полная кодификация англосаксонского законодательства и самостоятельное изучение судом кодексов для последующего принятия решения. В результате более ограниченной реформы (например, частичной кодификации законодательства) неизбежно возникнет запрет на следование судами прецедентов по статутному и конституционному праву.

Впрочем, ни одна из указанных альтернативных версий не является предметом нынешнего рассмотрения в Великобритании и США. Это неудивительно – ведь даже если мы определяем stare decisis с точки зрения его грядущих ограничений, то данный принцип все равно подлежит применению.

Фактически же в англосаксонском праве судебные решения на протяжении веков представляют собой правотворческую деятельность и имеют силу закона. Разумеется, мнения самих юристов по данному поводу разнятся – например, Мэтью Хейл утверждает, что судьи не создают закон, а лишь объявляют и публикуют его; данную позицию разделяет и Уильям Блэкстон. [3, p. 65] В то же время, оба они, по словам Хейла, рассматривают английское право как «задумчивую вездесущность в небе естественного права, охватывающую все возможные ситуации идеально и неизменно». [3, p. 66] Джеймс Кент называет судебное правотворчество «высшим доказательством закона» [4, p. 175]. Все они являются представителями декларативной теории прецедента.

Джон Остин же, напротив, считает декларативную теорию «детской выдумкой», используемой судьями, ибо «судебное или обычное право ими не создано, но является чудом, созданным никем», существующим «в вечности» и просто время от времени объявляемым судьями. [5, p. 555] Тем не менее, за дискредитацию декларативной теории судебного прецедента большую ответственность несет Джон Чипмен Грей, нежели Джон Остин.

С Греем солидарны многие современные американские, английские и новозеландские ученые-юристы: Оливер Холмс, Джон Уильям Салмонд, Феликс Коэн, Артур Гудхарт и др. Главный тезис теории Грея состоит в том, что «закон базируется на мнениях отдельных лиц, занимающих судебные должности, по вопросам, в отношении которых не было ни общей практики, ни обычаев, ни убеждений, ни ожиданий в обществе». [6, p. 236]

По сути, если суд принимает решение, содержащее в себе правовой принцип, то он создает судебный прецедент. Мнение, в котором судья формулирует причины своего решения, не является прецедентом, хотя иногда нельзя установить прецедент без исследования мнения, поскольку только из заключения можно выяснить, какие факты рассматриваются судом как существенные. Судья творит право, руководствуясь выбором определенных материальных фактов, что подразумевает исключение некоторых фактов как нематериальных. Из решения, рассматриваемого в связи с существенными фактами, можно выделить принцип дела, который и является прецедентом.

Наглядный пример того, как отбираются существенные факты для создания прецедента, – дело «Райлэндз против Флетчера» (1866). Ответчик вырыл на своем земельном участке котлован для накопления и хранения воды, которую в дальнейшем планировал использовать для работы принадлежавшей ему мельницы. Неподалеку от котлована располагалась заброшенная угольная шахта, соединенная с рудником другого лица (истца). Для сооружения котлована ответчик нанял подрядчика. Готовый котлован заполнили водой, и она хлынула в рудник истца, затопив его. Вина ответчика не была доказана, однако суд обязал его возместить причиненный материальный ущерб, причиненный ответчику.

В настоящем деле было 5 фактов:

1) ответчик построил резервуар на своей земле;

2) независимый подрядчик,

3) который был небрежен;

4) вода затопила рудник;

5) нанесла истцу ущерб.

Суд посчитал факты 2 и 3 (независимости подрядчика и его небрежности) несущественными. Судья сформулировал принцип ответственности, ставший классическим для англосаксонского права: «Мы полагаем, что справедливым принципом права является такой принцип, согласно которому лицо, приносящее на свою землю, собирающее и хранящее там для собственных целей что-либо, способное причинить вред в случае своей утечки, должно на свой страх и риск не дать этому вытечь, а если данное лицо так не делает, то оно презюмируется ответственным за весь ущерб, который стал следствием этой утечки». [7, p. 304-305]

Прежде чем возникнет вопрос о судебном правотворчестве и создании судебного прецедента, из дела необходимо вычленить существенные факторы – причем их надлежит формулировать не из частных мнений, новостных заголовков, учебников по юриспруденции или сборников прецедентов, а из фактического решения конкретного прецедента по существенным фактам. Время и место также нельзя игнорировать, поскольку они могут быть решающими. Верно понимаемое правило прецедента будет одинаковым в законе, в плане справедливости, и в конституционном толковании.

Судья по конституционным делам толкует правительственные акты, его задача государственного управления отличается лишь в той степени, в которой он разрабатывает муниципальный указ либо акт корпоративного права. В некоторых случаях существенных фактов немного, их легко выделить и понять. В других же случаях судья входит в огромную область экономических, социальных и индивидуальных фактов, в отношении которых имеются глубокие разногласия. Здесь сам масштаб ответственности судьи является аргументом против того, чтобы уступить сиюминутным требованиям целесообразности и давлению тех, кто не терпит общих принципов.