К семантике интерьерных деталей в романе А.С. Пушкина: кабинет Онегина как зеркало героя

To semantics of interior details in A. S. Pushkin's novel: Onegin's office as hero’s mirror

Irina Artamonova

graduate student, A.S. Griboedov Institute of international law and economy, Russia, Moscow

Аннотация: В статье дается сравнительная характеристика кабинетов Онегина в Петербурге и в деревне с целью отображения мировоззренческой эволюции главного героя. Особое внимание уделяется отражению черт «байронизма» и «наполеонизма» в кабинетном пространстве романа. Автор использует историко-культурологический, сравнительный и интертекстуальный методы исследования.

Abstract: The article contains the comparative characteristic of Onegin's offices in St. Petersburg and in the village for the purpose of display of outlook evolution of the main character. Special attention is paid to reflection of lines of "bayronizm" and "napoleonizm" in the room space of the novel. The author uses historical and culturological, comparative and intertextual methods of a research.

Ключевые слова: интерьерная деталь; «наполеоновский комплекс»; байронизм; дендизм; кабинет.

Keywords: interior detail; "napoleonic complex"; bayronizm; dandysm; office.

Роль интерьерных деталей в структуре романа «Евгений Онегин», несомненно, очень важна, что является достаточно широкой темой для исследования. Остановимся на рассмотрении кабинетов главного героя, которые по своей сущности являются яркой характеристикой внутреннего мира и состояния Онегина.

Ю.М. Лотман в комментариях к «Евгению Онегину» дает следующую историческую справку – согласно хронологии романа, в 1813 году, «философ» Онегин имеет свой «уединенный кабинет», и, будучи восемнадцатилетним юношей, он уже ведет независимое от родителей существование, получая от них определенную сумму на собственные нужды [4, c. 482].

Образ героя, по мнению В.С. Непомнящего, складывается из детализованного описания дня главного героя и предметов, его окружающих. Фазы (гулянье, обед, театр, кабинет (переодевание), бал) стремительно сменяют друг друга, и так проходят «младые дни», практически по расписанию, являясь неким образчиком культурного поведения представителя того времени. Центральными элементами перечней, которыми изобилует пушкинское описание, являются обеденный и туалетный столы, загроможденные всевозможными предметами роскоши [6, c.282]. Примечательна географическая окраска в описании обоих столов – Лондон, Париж и Царьград, характеризующая «модную негу» и легкомысленное наслаждение жизнью.

Однако в пространство петербургского кабинета автор вводит двух исторических деятелей, чье соседство с портретом Онегина дает возможность очертить и внутренний мир героя: так, Евгений назван «вторым Чадаевым», что позволяет говорить об аристократизме и независимости политических взглядов, а также зрелости молодого человека. «Русская хандра», которой подвержен Онегин, также являясь чертой молодежи 1820-х годов, является, кроме того, отсылкой к строке: «Мы все глядим в Наполеоны// <…> Нам чувство дико и смешно» [7, c. 213], что, по мнению В.С. Непомнящего, является центральной идеей замысла – стремление человека к авторитарной власти над всем и «всеми», становящимися «орудием» для достижения целей, и мировоззрение, возводящее потребление в ранг высшего предназначения [6, c. 310].

Второй идеологический ореол, возникающий в связи с петербургской жизнью Онегина, – это упоминание Ж.-Ж. Руссо в ироническом ключе в пассаже о ногтях. Если проследить «географию» онегинского стола, то она имеет ярко выраженный европейский характер: Лондон, «Балтические волны», Париж, Цареград, Руссо и Грим. Отметим также, что герой, представлявший из себя «философа в осьмнадцать лет», «подобен ветреной Венере» [7, c. 195]. Обратим внимание на цветовое решение: фарфор, бронза, янтарь и стекло придают торжественность и монументальность изображению, а также воздушность и некоторую поверхностность восприятия, - все интересы направлены на роскошь, негу и забавы.

Другим перед нами предстает кабинет Онегина в деревне, причем он дан глазами Татьяны. Ею замечена груда книг на столе, померкшая лампада, немыслимые в «дендистском» кабинете петербургского жилья Онегина. «Сумрак лунный» и «бледный полусвет» [7, c. 300] характеризуют настрой и состояние героя. «Европейский» фокус кабинета остается, однако персоналии иные – Чаадаева и Руссо сменяют Байрон и Наполеон, настоящие властители дум начала XIX века:

И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом  [7, c. 300].

В. Набоков отмечает, что в 20-е годы XIX века Байрон произвел колоссальное впечатление на своих современников, причем его образ является романтическим дублем французского императора, гения, ведомого судьбой на самые вершины мирового господства. Сам же английский поэт ассоциировался с бунтом, мятежом, вечным поиском [5].

«Столбик с куклою чугунной» также имеет свою историю: куклой ранее называли статуэтку, это название поэт использует и в стихотворении «Послание к Юдину» 1815 года: «К чему певцам/Алмазы, яхонты, топазы,/Порфирные пустые вазы,/Драгие куклы по углам?»

 На столе Онегина располагается фигурка Наполеона в шляпе «с пасмурным челом» в вышеуказанной закрытой позе, не располагающей к общению, то есть часть лица закрыта знаменитой двууголкой (или бикорном) (практически на всех изображениях, кроме доимперских и коронационных, где он в лавровом венце, Наполеон изображен в этом головном уборе), причем употребление «шляпы» снижает эмоциональный накал до однотонного описания.

Примечательно, что изначально строка звучала «и кукла медная герою», постепенно трансформируясь под авторским пером в «столбик» [2]. Меняется и металл – звонкая медь как символ славы (к слову, в поэзии допушкинского периода – у Г.Р. Державина, В.А. Жуковского, М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова – все статуи сделаны из меди [9]) переходит в статичный и тяжелый чугун, что вызывает ассоциации с началом восхождения императора. 1795 год стал для него началом карьеры, когда «глухой» к человечности артиллерист отдал приказ расстрелять из пушек роялистских мятежников: «<…> та полная бестрепетность и быстрая решимость, с которой Бонапарт пошел на такое о тех пор не употреблявшееся средство, как стрельба из пушек среди города, в самую гущу толпы. <…> 13 вандемьера: паперть церкви св. Роха была покрыта сплошной кровавой кашей» [8, с. 27-28].

Вместе с тем В.В. Набоков указывает на онегинские чудачества как на типичные черты времени, его приверженность условностям своего круга – французские фразы и метафизический культ их императора, байронические мотивы, дендизм и бунтарские позы – служит для консерваторов весомым аргументом для прекращения дружбы.

Как отмечает П.А. Вяземский (о новой поэме Э. Кине «Наполеон» в 1836 г., то есть почти спустя десятилетие после написания главы А.С. Пушкиным), «это живая литография для всенародного употребления, <…> чугунная настольная статуйка в маленькой шляпе, в сюртуке, с руками, сложенными крестом на груди! Ее неминуемо встречаешь в каждом кабинете любопытного и мыслящего современника или на камине щеголя как вывеску умения его убрать свою комнату по требованиям нынешнего вкуса» [3]. Вместе с тем В. Василик рассматривает данный образ «куклы» как переходную стадию мифологизации исторической личности – от романтического героя-бунтаря, свойственного общественному сознанию начала XIX века, к прагматичному игроку, решившему обуздать судьбу. Проводя аналогию с библейскими текстами (кукла – железо, тиран – зверь в апокалипсисе), он также приходит к выводу, что данный образ имеет многоуровневую смысловую структуру: Наполеон как военачальник-деспот; «железный век» как властитель торговли; император – марионетка в руках господствующей буржуазии [1] (именно на нее всегда делал ставку мудрый Ш.М. Талейран, занимавший высокие государственные посты при трех режимах, в т. ч. при Наполеоне I); а также воплощение антихриста, пигмея.

Таким образом, рассмотренные нами описания двух кабинетов Онегина дают исчерпывающие историко-культурные детали, составляющие бытийную и мировоззренческую основу жизни молодого человека начала XIX века, что позволит наилучшим образом понять и изучить пушкинских героев. А.С. Пушкин посредством деталей показывает эволюцию главного героя от ветреного денди до глубокомысленного читающего и размышляющего дворянина.