Традиции гамлетизма в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго»

TRADITIONS OF HAMLETISM IN BORIS PASTERNAK'S NOVEL "DOCTOR ZHIVAGO"

Diniza Bilalova

Student, BSPU n. a. M. Akmulla, Russia, Ufa

Аннотация. Статья посвящена традициям гамлетизма в романе Бориса Пастернака "Доктор Живаго". В труде рассматривается влияние творчества Шекспира на творчество Пастернака. Основу работы составляет сравнение образа Гамлета с доктором Живаго в одноименном романе Бориса Пастернака.

Помимо сравнения образов Гамлет-Живаго, в статье рассматривается и схожесть с образом Иисуса Христа. Работа будет полезна учителям, преподавателям, студентам-филологам, школьникам при изучении романа в 11 классе.

Abstract. The article is devoted to the traditions of hamletism in Boris Pasternak's novel "Doctor Zhivago". The work examines the influence of Shakespeare's work on the work of Pasternak. The work is based on a comparison of the image − Hamlet with doctor Zhivago in the novel of the same name by Boris Pasternak.

In addition to comparing the images of Hamlet−Zhivago, the article also examines the similarity with the image of Jesus Christ. This work will be useful for teachers, teachers, students of Philology, and schoolchildren when studying the novel in the 11th grade.

Ключевые слова: Гамлет; Шекспир; традиции; гамлетизм; образ; Пастернак; доктор Живаго.

Keywords: Hamlet; Shakespeare; traditions; hamletism; image; Pasternak; doctor Zhivago.

В ХХ веке принц Датский окончательно утвердился как один из основных поэтических образов русской литературы. Ф. К. Сологуб, А. А. Ахматова, Н. С. Гумилев, О. Э. Мандельштам, М. И. Цветаева, В. Г. Шершеневич, Б. Л. Пастернак, В. В. Набоков, Н. А. Павлович, П. Г. Антокольский, Б. Ю. Поплавский, Д. С. Самойлов, Т. А. Жирмунская, В. С. Высоцкий, Ю. П. Мориц, В.Э. Рецептер и др. не столько эксплуатируют высокую интертекстуальность вечного образа Гамлета, сколько создают его новые лики.

В творчестве Бориса Пастернака присутствует ряд ярких обращений к Шекспиру и его творчеству. Среди таких обращений можно назвать стихотворения: «Марбург», «Елене», «Уроки английского», «Шекспир» и «Гамлет», а также роман «Доктор Живаго». Их, конечно, может быть не так много, как у других поэтов и писателей, но тем не менее возможно говорить о шекспировских мотивах в лирике Б. Л. Пастернака.

Шекспировские аллюзии и реминисценции поэт стремится перенести на современную действительность, где «прошлое смеется и грустит, а злоба дня размахивает палкой» [1, с. 9].

Шекспировские мотивы играют важную роль в поэтике Пастернака, являясь вечным подтверждением бессмертия литературы перед постоянно меняющейся историей.

Обращение к творчеству Шекспира не предполагает наличия цитат из произведений английского драматурга в лирике Пастернака, а превращает эти мотивы в новое, оригинальное произведение, в основе которого лежит непосредственное событие текста.

«Бури» и человеческие страсти, так интересовавшие первых читателей Шекспира, у поэта ХХ века оказываются какими-то поверхностными, похожими на английские узоры той эпохи, которые уже не так занимают Пастернака, по сравнению с изображением страстей и метаний настоящей  человеческой души современника, много пережившего и повидавшего на рубеже исторических эпох.

Пастернак в своих произведениях упоминает о Шекспире на близком и родном нам, читателям, языке, создавая ощущение тепла и уюта от частного общения с родным домом, а не пафосное настроение величия от соприкосновения с колоссом мировой литературы.

Стихотворение Б. Л. Пастернака «Уроки английского» оказывается неким предвидением особенного отношения к шекспировским героям в будущих переводах, в частности в переводе «Гамлета». Пастернак мастерски в своем творчестве продолжает шекспировский мотив чистоты, приносимой в жертву истине, который находится в единении со всей русской классической литературой. За образом Офелии в русской литературе выстраивается целая вереница русских героинь, а Пастернак со своими женскими образами − лучший продолжатель этих традиций [3, с. 11].

Пастернак в своих произведениях разрешает два смежных литературных вопроса: во-первых, шекспировские мотивы у него организуют «событийный характер культурного мира», то есть в творчестве Б. Л. Пастернака культурное наследие представляется не именами и событиями, расположенными в строго выверенной иерархии, а цепью коммуникативных событий текста, происходящих здесь и сейчас; во-вторых, шекспировские мотивы в творчестве поэта позволяют по-новому взглянуть и на творчество английского драматурга [4, с. 89]. Пастернак гармонично включает Шекспира и его творчество в собственную художественную систему.

Таким образом, шекспировские мотивы демонстрируют широкие возможности в творчестве Пастернака, наряду с другими мотивами: евангелическими, гетевскими, пушкинскими, шопеновскими и др. [5, с. 372]. Поэтому интерпретация указанных мотивов и способов их воплощения могла бы стать, несомненно, ключевым моментом в изучении интертекстуальности художественного наследия великого русского поэта.

О параллели «Ю. Живаго – Гамлет» написано множество работ как русскоязычных, так и зарубежных. В силу того, что эти герои очень похожи друг на друга именно в том, что оба имеют непреодолимое желание противостоять несправедливостям мира.

Здесь стоит отметить мнение Л. Пинского, писавшего о том, что в русской литературе XIX века Гамлет именно противопоставлял себя и свое coзнaние окружающему миру. Пинский в своих работах выдвигает мысль, что Гамлету вовсе не нужны были остальные герои произведения. Он, как истинный боец на поле боя, остаётся бороться с несправедливым и несовершенным миром. Исследователь предполагал, что это является отправной точкой для возникновения «гамлетовского» конфликта в русской литературе [5, с. 411].

Но перед нами стоит задача не только в том, чтобы выявить данный конфликт в исследуемом романе. В цель нашего исследования входит выявление гамлетовских аллюзий в романе. Также нам нужно понять и проанализировать, для чего собственно нужны аллюзии, и какова их функция.

Исходя из этого, нас интересует именно то, в какой степени образ Гамлета повлиял на создание образа главного героя романа «Доктор Живаго» Юрия Андреевича Живаго. Также мы хотим разобраться в том, использовал ли Борис Пастернак шекспировский слог, текст, саму структуру текста (сюжетные ситуации и мотивы, художественные образы, лексику и т.д.).

Именно на образе Юрия Живаго сосредоточена главная смысловая нагрузка романа. Стоит лишь взглянуть на название произведения, и становится понятно, о ком будет идти речь. Немало важен и тот факт, что имя герой романа Пастернака носит «говорящее». Если не копать слишком глубоко, то на поверхности лежит всем понятное сопоставление «Живаго – Христос». Именно образ Христа олицетворяет собой человеколюбие, жертвенность во имя спасения грешных земных людей. Пастернак относит читателя к учению о Богочеловеке – воплотившимся и вочеловечившимся. Христианство как учение об идеальном назначении человека заключается в бесконечном, всестороннем, духовном усовершенствовании.

На основании этого можно отметить, что христианство стремится к гармонии материи и духа. Оно не отрицает ни одну из сфер жизни, но стремится облагородить их все, считая, однако, их лишь средствами к достижению человеком духовного богоподобного совершенства.

Для того, чтобы отыскать параллель «Живаго – Гамлет» стоит углубиться более подробно в анализ всего произведения целиком, ведь образ Живаго раскрывается на протяжении всего романа. Не смотря на, казалось бы, столь уравновешенный и спокойный характер героя, он, отнюдь, не стоит на месте, он развивается постепенно.

Интересно отметить, что Пастернак творит свой роман во время расцвета «гамлетизма». Именно в этот период Пастернак работает и над переводами шекспировских текстов, а частности над трагедией «Гамлет». «Гамлет» становится мифом для многих авторов. Через призму шекспировской трагедии писатели передают свои мироощущения, восприятия, становления в мире. Образ принца датского помог очень легко и просто связывать два мира: мир прошлого и мир настоящего [1, с. 10] .

Стоит отдельное внимание уделить тому, что практически ни разу в тексте не встречается цитата из трагедии «Гамлет». Единственный раз, когда мы можем встретить цитату в романе, и то видоизмененную, так это в 4 части, 5 главе. Она используется Пастернаком для того, чтобы охарактеризовать жест второстепенного персонажа. Он всегда отвечал одинаково «возведением глаз к потолку и пожиманием плеч. Эти движения, − пишет Пастернак, − «на его…языке означали, что как ни велики успехи знания, есть, мой друг Горацио, загадки, перед которыми наука пасует» [4, с. 70].

И только лишь в конце романа Борис Пастернак упоминает имя шекспировского героя известной трагедии, а именно в предпоследней, 15-й его части. И, как уже было сказано ранее, цикл стихотворений из тетради доктора Живаго открывает «Гамлет».

Одним из «индикаторов», способных выявить тесную связь пастернаковского героя с шекспировским, является, на наш взгляд, явное противопоставление Юрия Живаго его окружению и «болезням» Времени: болтливости (скрытый гамлетовский мотив «Слова, слова, слова»), серости мышления, неталантливости в любви и в творчестве и т. д. Своего рода «индикаторами» являются также те сюжетные ситуации, в которые помещает автор своего героя, его связи с другими персонажами романа.

Очень интересен тот факт, что Пастернак связывает своего героя с таким же количеством связей, которыми наделил некогда Шекспир своего Гамлета. Разница лишь в том, что многие персонажи в «Докторе Живаго» упоминаются лишь вскользь, есть те, которые получают свое развитие несколько иначе, чем в шекспировском тексте.

Шекспир с самого начала трагедии указывает на то, что смерть обладает неким мистическим характером (появление призрака). Смерть так же сопровождается чередой тайн и загадок, которые ни один живой человек не сумеет познать. Возможно, только после смерти ему откроется занавес. Гамлет не представляет, что же там за гранью жизни и смерти, каков итог. Жизнь после смерти представляется Гамлету глухой, тихой, неизвестной, а самое главное − страшной. И вот явное отличие двух героев: Живаго не боится смерти. Его не страшит, что будет потом. В этом есть некая автобиографичность. Борис Леонидович, скорее по христианским верованиям, смотрел на смерть оптимистично, предполагая, что за ней последует новая жизнь. Однако смерть и для героя Пастернака являет собой загадку. Именно поэтому Пастернак считает необходимым соединить в образе Живаго черты Гамлета (главным образом как героя противопоставившего себя «больному», «вывихнутому» Времени) и Христа, знающего путь к бессмертию [3, с. 12].

Вспомним всем известное выражение, ставшее уже афоризмом, Гамлета «Слова, слова, слова». Вот еще одна отсылка к шекспировскому источнику и мотивам «гамлетизма» в романе «Доктор Живаго». Часто Юрий Живаго противостоит целому потоку фраз, которые совсем ни к чему не нужны, без которых «сама жизнь так жаждала обойтись» [4, с. 56]. Вариации на темы этой гамлетовской сентенции мы встречаем в первую очередь в высказываниях и мыслях Лары и Живаго. Вот что думает по этому поводу Юрий Андреевич: «О как хочется иногда из бездарно-возвышенного беспросветного человеческого словоговорения в кажущееся безмолвие природы, в каторжное беззвучие долгого, упорного труда, в бессловесность крепкого сна, истинной музыки и немеющего от полноты души тихого, сердечного прикосновения!» [5, с. 320].

Однако если шекспировский Гамлет не видит выхода из тупика человеческой глупости, пошлости и подлости окружающих его людей, мир для него – тюрьма, поле, заросшее сорняками, а человек – «квинтэссенция праха», то для Юрия Живаго альтернатива ложным человеческим словам и поступкам – «правда» природы и простые ценности существования: дом, семья, быт, работа на земле [1, с. 13].

Еще одним доказательством того, что образы Юрия Живаго и Гамлета схожи, является мотив «жертвы». Вновь стоит вспомнить сближение с образом Иисуса Христа, только уже Гамлета. Сам Пастернак называет шекспировскую трагедию «драмой долга и самоотречения», «заповеданного подвига и вверенного предназначения» [3, с. 15]. По мнению писателя, Гамлет «отказывается от себя, чтобы творить волю пославшего его», он «судья своего времени» и «слуга более отдаленного» [4, с. 145].

Но все же жертвенность проявляется у обоих героев по-разному: Гамлет готов отречься от всего, потерять положение в обществе, дабы выполнить сыновий долг перед отцом, родом; основной из жертв Юрия Андреевича Живаго становится сама жизнь, а точнее подчинение своему року, уготованному Высшими силами. Эта сила проявляется абсолютно во всем: жизнь, любовь, красота и творчество.

Стоит отметить, что в романе присутствуют и другие мотивы трагедии, которые когда-то обрисовал в своем произведении У. Шекспир: мотив «убийства отца»; мотив «соблазнения (осквернения) Женщины-идеала»; мотив «болезни»; мотив «холода (сурового мира)»; мотив «предательства друзей»; мотив «поиска истины»; мотив «крысы» (символика зла, пошлости, мещанства и др. негативных черт Времени); мотив «самоубийства» (его совершает своеобразный двойник Живаго - Павел Антипов-Стрельников) и др. [5, с. 108].

Таким образом, в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго» присутствует пересечение двух произведений: Шекспира и Пастернака. А еще оба автора обращались к тексту Нового Завета, что является также немало важным. Пастернаку удивительным образом удается сочетать в одном герое, образы двух героев одновременно. Также писатель благодаря переводам первоисточников шекспировских текстов приобрел навык и смог в своем собственном тексте воссоздать «общую музыку «Гамлета», состоящую «в мерном чередовании торжественности и тревожности» [4, с. 176].